Михаил Генделев

Жан Батист Мольер

 

Действующие лица:

 

Г-жа Пернель, мать Оргона.
Оргон, муж Эльмиры.
Эльмира, жена Оргона.
Дамис, сын Оргона.
Мариана, дочь Оргона, влюбленная в Валера.
Клеант, шурин Оргона.
Дорина, горничная Марианы.
Флипотка, служанка госпожи Пернель.

 

Действие происходит в Париже, в доме Оргона.

 

 

 

 

 

Г-жа Пернель:

Домой, Флипотка! Больше – ни ногой!

 

Эльмира:

Не напрягайтесь, мама!.. Вы – наш гость... и дорогой.

 

Г-жа Пернель:

От фальши, сладкая невестка, вянут уши
Во как наелась вашего радушья!

 

Эльмира:

С чего же покидает нас особо
нам всем небезразличная особа?

Г-жа Пернель:

Был дом – глаза бы не глядели – стал притон.
Здесь был приличный дом – и рухнул дом!
При том, что никому до этого нет дела.
Нет! Я пошла, пока не заболела.
Мое здесь слово – тьфу! Все поперек!
Здесь каждый обязательно орет,
язвит, употребляет выраженья,
и к старшим никакого уваженья.
И нет почтения достойной доле вдовьей к!
Это не дом, а сумашедший домик!

 

Дорина:

Пардон прошу, мадам...

 

Г-жа Пернель:

О? Кстати – милочка! Огромны
твои таланты: ровно два их – то есть, ровно:
Огромный любопытный нос, ему под пару – ротик.
Разинешь – и с души воротит.

 

Дамис:

Бабуль...

 

Г-жа Пернель:

Вот кто здесь намбер уан –
внучек. Законченный, как классицизм, болван.
Его родителя предупреждала,
какое счастье на него упало,
когда явлением на свет ты всех потряс.
Молчи и слушай старших, лоботряс!

 

Мариана: 

Я думаю...

 

Г-жа Пернель:

...Ну наконец-то! Полсловца
проблеяла смиренная овца...
Предупреждаю: в тихом омуте подчас
Такие черти водятся...

 

Дорина (в сторону):

Атас!

 

Эльмира:

Маман, маман...

 

Г-жа Пернель:

Ну вот что веско
я заявляю вам, любезная невестка:
пора обдумать ваше поведенье.
Имеет место невозможное паденье
семейных нравов! Да-с!
Когда была б сейчас
во здравье подлинная мать моих внучат –
она, покойница, конечно б, проследила
стиль воспитанья этого дебила
и нашей девственницы. И дала пример
высокой нравственности, скромности манер!
Взгляните на себя – ну кто ваша портниха?!

 

Дорина (в сторону):

А что? Вполне прикинута чувиха!

 

Г-жа Пернель:

Ведь сказано: не сотвори себе кумира
из кутюрье, что ободрал полмира.
Не может быть хорошая жена
за эти деньги так... обнажена!

 

Клеант:

Пардон, мадам...

 

Г-жа Пернель:

 

А – вы? Хоть вы и брат ее, Клеант,
И я безмерно уважаю ваш талант
почти немыслимый в отдельном человеке –
безостановочно и монотонно гнать телеги...
Ценю! Однако, будь своей невесткой,
так я бы вас с такою хлеборезкой,
с такою молотилкой – видит Бог! –
в свой дом не допустила на порог.

 

Дамис:

Любимчик ваш Тартюф – прохвост! Вот! зуб даю!

 

Г-жа Пернель:

Заткнись. Он праведник. На том стою
(то есть, сижу!) Мальчишка, слова не скажи!
Тартюф нас учит не по лжи! Жить не по лжи!
И следует младому поколенью
внимать его благому наставленью.

 

Дамис: 

Чтоб я заткнулся?! Чтоб молчал?! Чтоб я – Муму,
когда диктатор завелся в дому?
Когда диктатор, провокатор и тиран
заездил всю семью? Но пасаран!
«Жить не по лжи»?! Жить не по лжи?! –
Дышать по разрешению ханжи!
Нашелся цензор! Не в моей натуре
свободу слов меня – и подвергать цензуре.

 

Дорина:

Его послушать – проповедника – и ша!..
передник снять нельзя не согреша.
Нашелся зав. семьей! Глав. добродетель!
Он наш отец, мы его дети.

 

Г-жа Пернель:

Он просто выше вас!

 

Дамис:

Бабуль!
Бабушке-старушке
Навешай, бабушка, лапшу, на бабушкины ушки.
Он «просто выше нас?» Да «просто» –
все, кроме Папы, его держат за прохвоста.

 

Дорина:

Послушайте сюда. Мы все изумлены:
Приходит наглый тип со стороны
и – опаньки! – на наши грядки
рассаживает новые порядки.
Рвань, побирушка, дрянь, вонюч и бос
и вона – наш домашний босс.
Всех учит жить!..

 

Г-жа Пернель:

Язык попридержи!
Ведь это мощно – «жить»! И «не по лжи»!

 

Дорина:

Святой Тартюф, экскюз муа, за выраженье,
баальшой свя-а-той в ба-а-льшом воображенье.
Он праведен, примерен, прост
и лицемерен в полный рост.

 

Г-жа Пернель:

Ах, милочка, от резкой правды, вишь,
как черт от ладана бежишь.

 

Дорина: 

Да? Ну, тогда скажите, почему
любой входящий в дом – в облом ему?
Негожи гости? Все? Повально? Ась?
Ему и Богу – с Богом он вась-вась.
Он здесь – Наместник – с понтом – Бога.
А между нами (между нами строго!) –
святейший – выговорить страшно – наш патрон
свидетелей боится он. С чего бы это он?
С чего бы это? А я вам скажу:
он спит и видит трахнуть госпожу!

 

Г-жа Пернель:

Захлопни рот! мозги тебе зачем!?
А для того тебе мозги, что прежде чем
сморозить глупость – мозг спроси,
обдумай глупость и – произноси...
Ведь почему Тартюф прикрыл визиты –
все ваши визитеры – паразиты!
Носильщики заразной клеветы.
Пусть дом на высоте, пусть нравы здесь чисты,
но все равно, голье и щеголье
полощет наше нижнее белье.
И пусть (допустим, верю) нет для сплетен
и ногтя повода – эффект великолепен –
какою б ни была семья,
но гости в дом – и ре-пу-та-ци-я...

 

Клеант:

Мадам! Вы б не хотели, что народ
Молчал, воды набрав в народный рот.
Действительно, средь населенья
имеют место злоупотребленья.
Но если вдуматься, могу ли я
всем товарищам отказывать огульно?
Ведь среди них встречаются – се ту –
и те, кто не идут на клевету.
Ведь мы же не пойдем на поводу
и не позволим всем (ну, прямо!) сдохнуть от тоски,
из страха, что там вражеские скажут языки.
Мы лишь должны в какой-то мере, значить,
процесс оздоровленья нравов начать.
Не отступая, раз процесс пошел, друзья мои,
от принципов идеологии семьи.
Зачем отсиживаться нам в кустах
ввиду отдельных идиотов на местах?

 

Дорина:

Уж не имеете ли вы в виду
соседку-Дафну, эту старую... звезду?
Сиявшую на светском небосклоне
сто лет в обед... Вернее, небосклон
сиял над Дафны лоне! Скучает дамочка...
Что делать, жизнь сера!
Ни адюльтеров, ни амуров... ничего!
Такие девушки в отставке многолетней
как прежде модную болезнь – теперь
разносят сплетни.
Покуда были еще силы в ней,
она ложилась под любых коней,
покладиста везде и так же безотказна.
А обветшала безобразно
и – трижды в день дававшая троим –
теперь моральнейшая из руин.
Когда покрылся мохом передок,
легко дается благонравия видок.
Давно замечено, что всякая блядва
в свой срок особенно хозерет бе тшува.
И, как клиента, принимают Бога эти шкуры
ввиду отсутствия другой кандидатуры.
Когда ни дать, ни взять, но главное – не дать,
плетенье сплетен – благодать.
И нет почтеннее людей,
чем моралистки из блядей...
Блин! Таково устройство мира!..

 

Г-жа Пернель:

Довольно! Вы заметили, Эльмира,
что в вашем доме, где не слушают меня,
не пресекается такая болтовня.
Никто ее, трепло, не оборвет,
а мне – все затыкают рот.
Так вот. Мой сын – и, между прочим, ваш супруг,
Тартюфа в дом привел не вдруг!
Он мудр, мой сын! Он весь в меня, сынок,
но я боюсь, что он здесь одинок.
Он праведника в дом решился привести,
чтоб обустроить дом и всех спасти
от развращенья и безнравственно-с-ти-с-ти!
Тьфу! Дьявольщина! Господи прости!
Все эти модные журналы, суаре,
приемы, вечеринки во дворэ,
все эти дружественные встречи вашей своры,
пиры, расходы, разговоры –
все это от лукавого! Не к ночи
сказать. Здесь каждый кочет все, что хочет.
Тут остолопов непристойною толпой
творится будто в Вавилоне остолпотворение!..

 

(Клеанту)

«Хи-хи? Хи-хи?»! Театр
тут развели! Клеант! Вам нужен психиатр,
если с собой справляетесь с трудом.
Добро пожаловать в дурдом!
Остолпотворенье! Повторяю по слогам:
творенье остолопов, балаган!
Остолпотворенье – это как когда почти до драки
дошли язычники, по-моему, в Ираке,
пораспустивши языки – и поделом!

 

Дорина:

Итак, иракцы ставят раком Вавилон!

 

Г-жа Пернель:

А между прочим – был приличный город.

 

(Клеант смеется.)

 

Смешно? Давайте посмеемся хором.
Нет, я пошла. Ноги моей, ноги,
не будет...

 

(Дает оплеуху Флипотке.)

 

Флипотка, помоги!
Совсем заснула, идиотка, бокер тов!
Домой рули, Флипотка! Ни за что
мне оскорбленье здесь нанесено!
Тпру, глупая ослица! но, но, но!

 

 

 

Клеант:

Лютует бабка! Растуды нас и туды.
Из-за чего? Из-за какой-то лабуды.
Но темперамент зверский и какая сила духа!
Великолепная народная старуха!

 

Дорина:

Повезло – что с нарушеньем слуха.
Она б вам показала, кто старуха...
И нас переживет, и нас сведет с ума...

 

Клеант:

Однако, без ума она сама
от этого Тартюфа?

 

Дорина:

Веники-цветочки
в сравненьи с пылкостью ее сыночка.
Увидь – поймешь, что значит не сойти
с ума, а грохнуться. Ку-ку! И – пациента не спасти.
А ведь не прост Оргон. В гражданскую войну
хозяин здраво принял сторону одну,
(то есть играл за короля) и стал
героем нации, а те, кто не допонял –
в эмиграции, или в гробу.
А наш смышлен и – вуаля!
Пенсионер! – орденоносец короля!
И надо ж впасть в умопомраченье,
влюбиться с эдаким ожесточеньем,
до разжиженья мозжечка...

 

Клеант:

В кого?! В кого?!

 

Дорина:

«В кого?! В кого?!!» В – Тартюфчика!
Старуха-мать его. Сын. Дочь. В конце концов, супруга
посторонились ради новенького друга –
да что там! – брата. Братца. Братика. Братана.
Единственно – не спит с ним. Видимо, сутана
мешает. На ушко Тартютютюфчику секреты!
Собственноручно (блин!) несет ему коклеты.
Один умнет обед для человек пяти –
Оргон ему: «Бон аппети!»
Тартюф рыгнет – хозяин рад:
«Ах, доброго здоровьичка, камрад!»
Наш фаворит не говорит – он истины вещает.
Не лепит хренотень, а к свету причащает,
провидит, прорицает, в душах сеет,
говея, бдит...

 

Клеант:

Пардон?

 

Дорина:

Ну, бдит. Когда говеет.
Он умный, а вокруг – повально – дурачки.
Ну как Оргону не втереть очки!

 

Клеант:

Пройдоха!

 

Дорина:

Хитрован-наперсточник-кидала,
К гадалке не ходи – охоч до капитала –
вот хапнет (а он хапнет!) И о'кей!
Но это сам Тартюф. А есть еще лакей.
Так этот служка при святом ваще отпад!
Полумудак и полупсихопат.
Изъял молитвенник мой чуть не из корсета,
и в нем нашел... платок, представьте это –
мой скромненький платочек...

 

Клеант:

Синий?

 

Дорина:

Синий, синий.
И – он платок – за что!? За оскорбление святыни –
Я прям тащусь – платок терзал как лев.
Рыча терзал. В клочки. Едва потом не съев!
Хоть подавился бы: «В псалмах платок – кощунство!»
Его (лакея) – оскорбля-бля-бляет чувства.

 

 

 

Эльмира:

Вам повезло – к дверям не провожать бабулю.
Какой разгром она нам учинила в вестибюле!
Но прибыл муж. Едва не встретив в лоб мадам…
Я поднимусь к себе, и встречу мужа там.

 

Клеант:

А я, пожалуй, здесь Оргона подожду...
Чтоб поприветствовать, и сразу же уйду.

 

 

 

Дамис:

Нельзя ль просить спросить о свадьбе Марианы?
Я чувствую, Тартюф расстроить наши планы
пытается, настропалив отца
отсрочить свадьбу. Ненавижу подлеца!
С Валером скоро год помолвлена сестрица...
Чтоб я... и чтоб... валерова сестра... чтоб, в общем, чтоб...
Чтоб-чтоб... волшебный сон!..

 

Дорина:

Стоп! Соблюдайте тишину. Оргон!

 

 

 

Оргон:

О, здравствуй, шурин!

 

Клеант:

Зять! Мой драгоценный зять!
Я задержался ради вас! Ну, как наша стезя
сельскохозяйственная? Как в селеньях
проходит пахота?.. Как опыленье?..
Как обстоят дела с гумном?

 

Оргон:

Минуточку! Дорин...
(Я только выясню – потом поговорим –
я только выясню, что здесь в дому творилось,
и весь к услугам вашим.) Ну, Дорина,
как провела эти два дня
семья в отсутствии меня?

 

Дорина:

Вчера был очень
кошмарный день,
госпожу Эльмиру
мучила мигрень,
не пила, не ела,
рыдая и дрожа,
в ужасном состояньи
гос-по-жа!..

 

Оргон:

А Тартюф?

 

Дорина:

Здоров как бык!
Отлежал весь бок.
Примерял клобук.
Потирал пупок.
Погулял с котом.
Мысли изрекал.
Обожрал весь дом
а потом икал!..

 

Оргон:

Вот бедняга...

 

Дорина:

Весь день в бреду
глотала хну
(я имею в виду
вашу жену.)
Шевельнуть рукою
не могла
госпожа Эльмира
из-не-мог-ла!..

 

Оргон:

А Тартюф?

 

Дорина:

Молитвы пел,
в носу копал.
Многократно ел,
в промежутках спал.
Кабана съел бок
и индюшку съел.
Съел гуся кусок
и потел, потел...

 

Оргон:

Вот бедняга!

 

Дорина:

Супруга ваша
не спала,
температура
и эти дела.
До зари стонала…
Лихомань, озноб,
краше – в гроб.

 

Оргон:

А Тартюф?

 

Дорина:

Облизал тарелку,
принял постный вид.
Прилег страдалец
на пу-хо-вик.
Отчитал молитвы,
ставил крест на всем,
и храпел до полудня
как ревет осел.
Так храпел, что куры
слышали за лье
состоянье шкуры –
от-лич-но-е.
Дрых до посиненья,
дрых без задних ног,
а во сне, конечно,
ему снился Бог.

 

Оргон:

Вот бедняга!

 

Дорина:

Госпожа не знала,
где у ней больней.
Та красней супруга,
ваша-то – бледней!
Был один припадок,
а потом второй.
Госпоже Эльмире
отворили кровь!

 

Оргон:

А Тартюф?

 

Дорина:

Встал, съел завтрак,
выпил все вино.
Почесался, перднул
ог-лу-ши-тель-но.
Укрепивши тело,
прогулялся вновь,
вероятно, в бедном
застоялась кровь –
так он поучаствовал
в де-ле-же,
крови, что пустили
мы – госпоже!
Но кровопотеря
была сильна.
Тартюф от солидарности
испил вина.

 

Оргон:

Вот бедняга!

 

Дорина:

Ну, в общем, оба поделились кровью.
И у обоих состояние здоровья
приличное. Пойду и доложу,
что вы за нашу госпожу
страсть переволновались. Состраданье
вам удалось на пять!
До скорого свиданья.

 

 

Клеант:

Дерзка. Язвит в лицо. И не права ль, грубя?
Мне бы не хотелось выводить вас из себя,
но где-то... в чем-то... видимо, Дорина
права...Однако, девка говорлива...
Но у меня бытует мненье,
что здесь имеет место легкое затменье,
возможно даже, разума. Вопрос:
насколько вы попали под гипноз
Тартюфа – что и будет отмечаться –
вас не волнуют судьбы домочадцев.
Я понимаю – из народа человек,
его вы подняли из грязи, но...
В наш... просвещенный век

 

Оргон:

Не говорите! Он вам не знаком!
Ведь речь идет о человечище каком!

 

Клеант:

Возможно. Все возможно, повторяю.
Но в данном случае глазам я доверяю.
В конкретном этом случае с Тартюфом,
я, знаете ли, отличаюсь нюхом.

 

Оргон:

Его узнать поближе – Человече!
Его увидеть – броситься навстречу.
А слово скажет этот редкий человек,
поклонником его вы станете навек.
Он хомо! Людь! Он мен!!! Он бен-адам!!!!
Он... о-ля-ля! Да я вам слово дам,
что как прильнете к этой личности могучей –
и мир покажется навозной кучей.
Мне эта мысль особенно близка теперь. Убога
вся наша жизнь при постиженьи Бога.
Мирская наша жизнь – тщета.
Ну как вам эта мысль?

Клеант:

По-моему, красота.

 

Оргон:

А что из этого мы выведем? Не вздор ли
Тогда проблемы домочадцев? Перемерли,
допустим б, мать, Эльмира б, дети б, вся семья –
расстраивался б я? Нет, не расстраивался б я!
Что их смертишки рядом с Вечностью Нетварной!
Ну как?

 

Клеант:

Ну, м-да, весьма... гуманитарно.
Попахивает человеколюбьем.

 

Оргон:

Он человек. Он не себе, а людям.
Когда мы встретились, мы испытали встречно
порыв. Я возлюбил его навечно.
В соборе он молился, преклоня
колени недалече от меня.
Как истово, как вдохновенно
то ниц, а то коленопреклоненно,
то прах в ногах лобзал, ну а потом
в молитвенном экстазе лег крестом,
и лишь тогда вскочил, когда пошел я по проходу,
догнал, чтоб лично мне подать святую воду!
И сразу же – назад, молитвой утолиться...
Я расспросил его слугу (хороший парень, носит
власяницу, не то что франты – наши слуги) и на ухо
слуга поведал мне о скромности Тартюфа,
о честной бедности Тартюфа самого,
но нищим – жертвуется от щедрот его!
Тогда я денег предложил с участьем.
Он отказался. Не от всех. От части.
Тогда я предложил бездомному ему
приют и скромный стол в моем дому.
И с этого счастливейшего дня
сошло благословенье на меня.
В домашние дела он постепенно вник.
И стал мне – все: друг, брат и духовник.
Следит за слугами, чтобы ни-ни! В отдельную услугу
в мое отсутствие он патронирует супругу
ревнивей, ревностней, чем даже я!
Чуть что и он доносит мне – как, где, когда и кто...
Поскольку он сказал: Эльмиры честь
все. Все, что у него буквально есть!
А добродетелен-то как! Все для людей.
А как богобоязнен – о-ля-ля!
Он мне признался, словно на духу,
что за молитвой раздавил блоху!
Казалось бы, нет большей чепухи.
Но он рыдал – жизнь оборвав блохи.
И епитимью наложил, скорбя
на столь неосторожного себя.

 

Клеант: 

О Господи, да вы в своем уме?
А! Это – юмор. От
такое резюме. Конечно – юморок.
Да вы шутник, мой зять.
Смешно. Ай да шельмец!..

 

Оргон:

Нельзя, Клеант, нельзя!!! смеяться над святым.
Нельзя!!! Вы впали в ересь.
Вы диссидент! Серьезно разуверясь,
у вас в наличьи добродетельной души,
я заявляю: шурин! Не греши!

 

Клеант:

А я отвечу вам, что у меня тревога,
что до сих пор таких, как вы, недопонявших – много,
что новый взгляд, что новое мышленье
на вас неправильное производит впечатленье,
что мы какие-то, экскъюз муа, еретики!
Неверно! Просто мы и дальнозорки, и зорки!
Не... толерантны, зять. Что характерно,
я этот выпад отметаю, как неверный.

 

Оргон:

Все? Высказались? Все?

 

Клеант:

Ага.

 

Оргон:

Был рад. Покорный ваш слуга.

 

Клеант:

Постойте, зять. Я что-то сбился... Зять, а зять,
Валер намерен Мариану в жены взять?

 

Оргон:

Ну…

 

Клеант:

Вы согласовали свадьбу?

 

Оргон:

Ну...

 

Клеант:

И отменили дату?

 

Оргон:

Ну.

 

Клеант:

Рискну
спросить вас о причине.

 

Оргон:

Ну?

 

Клеант:

И в чем причина?

 

Оргон:

Ну...

 

Клеант:

Валер большого обаяния мужчина
и состоянья...
Род валеровый корнями в старину.

 

Оргон:

Ну.

 

Клеант:

Ну?

 

Оргон:

Ну...

 

Клеант:

Планы претерпели измененья?

 

Оргон:

Ну...

 

Клеант:

Ну!

 

Оргон:

Ну.

 

Клеант:

Ну?

 

Оргон:

Ну...

 

Клеант:

Ну-ну!

 

Оргон:

Ну, ну...

 

Клеант:

Да ну!
Да ну вас! Нунунуну вас. Ну?!
Однако в чем же вы нашли
препятствие для брака?
Ответьте «да». Валер вам мил или не мил?

 

Оргон:

Да.

 

Клеант:

Да?

 

Оргон:

Да!

 

Клеант:

Что да?

 

Оргон:

Я б вас попросил
почаще радовать приходом э-э... в гости!

 

Клеант:

Ну?

 

Оргон:

Ну!

 

Клеант:

Ага.

 

Оргон:

Ага!

 

Клеант:

Ну-ну...

 

Оргон:

Вы это бросьте!

Клеант:

Так вы дадите наконец ответ?

 

Оргон:

Да.

 

Клеант:

Да?

 

Оргон:

Нет.

 

Клеант:

Нет-нет?

 

Оргон: 

Я ваш слуга покорный.

 

Клеант:

Вот холера!
Пойду предупредить Валера!

 

 

 

---