Как уже отмечалось – писать стало положительно невозможно: все охвачено. Хотел написать о войне и мире – бац! Было, говорят. Хотел о кавказских пленниках и... О преступлении и наказании игроков и идиотов – говорят «бедные люди». Я – «бесы», мол, а они – «бедные люди»! Из неохваченных тем осталось ровно три: «Дама с ее собачкой» – что-нибудь эдакое накатать в стиле green этот ваш собачий peaсe ваших нац- и секс- меньшинств; «Опасные связи» – о заключительной фазе сиро-израильских переговоров в стиле гиньоль; и «По ту сторону добра и зла» – роман-предвиденье с искрометным юморком.
Сел было писать роман-предвиденье.
– Чаю, – говорю я вслух (это у нас, работников пера, принято вслух обкатывать фразы, чтоб словам было жмет, а мысли с напуском), – чаю, – говорю...
И вдруг обнаружил, что в доме тихо. Это очень настораживает, когда в мансарде разливается тишина. Я опять – «чаю»! И оборачиваться от письменного своего стола жутковато, но – рывком оборотился. В дверях кабинета-усыпальницы стоит Аглая, на подносе стоит стакан чаю, а в глазах Аглаиных стоят слезы.
– Ну, – говорю, – что взгрустнула, малыш?! И зачем ты мне внесла этот тонизирующий и ароматный напиток, ты ж знаешь, что я хлещу напропалую исключительно бренди, а от чайку меня уже лет 25-30 как с души воротит. Особенно из пакетика.
Та в рев.
– Ты что, – говорит, хлюпая, – анкл Майкл, осенилил? Сам отдал распоряжение, выходящее за рамки всякого здравого смысла и традиций дома нашей культуры, – сам же и открещиваешься? Крыша поехала?
– Чаю, – говорю я назидательно, – грядущий полный дизастер нашей линии на мир в обмен на территории. Чаю, – говорю; и – бренди, в стакан с подстаканником. С изображением бобровой струи Самсона в Петродворце, выполненным техникой холодного давления мельхиора. Чтоб там на подстаканнике наш судия над Израилем, народный герой Шимшон в полный рост разрывал ротовую полость местной коренной бестии в виде льва.
Точка зрения гоев на нашего Шимшона мне нравилась в детстве – мускулист до чрезвычайности, пасть порвет фауне с энтузиазмом, на решения совета старейшин, особливо колена Гадова, – клал. Был, судя по скульптуре, строг, но справедлив.
Точка же зрения на нашего национального героя нас, аидов, – чрезвычайно мне не симпатична. Хиляет эта точка зрения. Ведь это какое попирание международных норм и прав палестинского человека: упереть ворота Газы?! Вы что, с ума сошли? Как же эта наша, т.е. ихняя родная Газа будет стоять без ворот? Срам. Нет! Газе нужны мощные оборонительные укрепления, огненные рубежи, и, поскольку у Газы нет мощных оборонительных – укреплений и огненных рубежей, мы – гуманнейшая в мире нация – обязаны уступить ей наши мощно укрепленные огненные рубежи за наш счет. И еще субсидировать швейцаров, чтоб охранять потихоньку калитку. На всякий трагический случай Самсона. И чтоб никаких огненных лис, чтоб! Ататуй чтоб!!! Наш Шимшон должен тихо служить резервистом-судьей над Израилем. На цомет Берез. Лучше без оружия. Это у них там, у гоев, – он гибор, а у нас он так, шлимазл с подстаканника. Чаю! Чаю! Аглая, чаю!
Я так и представляю себе струйку фонтана Самсонова где-нибудь в Кфар-Сабе. Местной работы израильского интеллектуала. Конечно, в случае, если Агудат или Дегель ха-Тора временно отменят запрет на фигуративные фонтанчики. А то как бы не сотворить себе кумира! А позирует – пусть Шварценеггер. Для льва, понятное дело. Модели лучше не сыскать, все ушли на фронт освобождения Палестины от нас.
Или вот – Давид, работы небезызвестного Буанаротти. Я откровенно не понимаю этих гоев – почто памятник поставили не павшему за правое дело от предательского оружия высокой технологии, а наоборот? Товарищ Голиаф, к слову сказать, и выглядел при жизни гораздо импозантнее, как Т-82 приблизительно. Я так себе представляю эту, как теперь принято говорить, инсталляцию. Чтоб – как в Трептов-парке! Сегодня, после полной и окончательной победы Германии над Россией во 2-й мировой, понятно, что в Трептов-парке должна стоять немецкая девочка с мячом и русским солдатом на руках.
Аналогично и... Т.е. чтоб стоял на Храмовой горе член Исполкома Голиаф в гусеничных эполетах, а Давид... Ну не помещается в монумент Давид, вот беда какая!.. Пусть он где-нибудь в море, в нейтральных, ясно, водах, почти в виду старинного арабского города Яффо на камушке посидит: кудрявая такая русалочка. На предмет фотки на его фоне отплывающим навсегда по-собачьи в изгнание туристам из незаконного поселенческого движения.
Опять-таки Моисей. Или – как его ласково за глаза работы все того же Буанаротти (прозванного, в свою очередь, «адским» за размах резца и кисти в Ватикане) дразнили – Муса. Который Муса изображен мужем могучим и даже с рогами (впрочем, можете считать их лучами. Я и свои-то считаю лучами...). Моисей, как известно, до мисрад клиты не дошел. Поэтому, если уж по букве, – памятник-бюстик лучше всего ему было бы поставить в Каире. Или в известном арабском месте – полуострове Синай, исконной территории. И никаких – рогов! Просто Муса. А вот памятник-мемориал погибшим фараоновцам я б приказал отгрохать от моря и до моря: невинные ж по сути люди купались. И чтоб венки, венки. По-моему, пора кидать венки в Красное море от безутешных евреев на Песах. И колесницы пойдут, аки по суху.
Вот, как явствует из статьи Аркана Карива («Вести» от 08.01.95. «Зачем экзамен?»), гверет Лили Яфа, возглавляющая отдел преподавания истории при министерстве просвещения, предложила отменить экзамен по истории на аттестат зрелости. Труден для израильских школьников. Это очень правильное решение – надо вообще отменить историю. Для израильских школьников. И их родителей. Тем более что «некоторые участники конференции сетовали на то, что школьники не получают на уроках истории никакого представления о точке зрения палестинцев». А это, в отличие от нашей – израильской точки зрения, – правильная точка зрения: пойнт оф вью шель Фалыстын, как это замечательно (цитирую по статье) сформулировал другой песталоцци от методики – д-р Раз-Каркоцкин: «На протяжении всего курса истории арабы представляются односторонне, как источники зла».
Значит, так: или арабы (с которыми мы очень дружили в войнах за Независимость, на истощение, Синайской, Шестидневной, Судного дня и Ливанской кампании, не считая нескольких прочих мелочей) будут представляться двусторонне, или прощай история. Я, между прочим, думаю, что и то – и другое, чаю, Аглая! И бренди в мельхиоре. Чаю!
Вы не представляете себе, какое это нервное занятие – писать роман-предвиденье, роман «По ту сторону добра и зла», роман с искрометным юморком. А другие худпроизведения и креатировать думать не моги – все охвачено: историю у нас уже отменяют. На аттестат зрелости и географию уже отменили. Что у нас еще осталось? Тева? Иностранные языки – русский, английский, арабский, как остронеобходимые для абсорбции по месту депортации? Ведь на самом деле и на географию наши соседи смотрят двусторонне. На своем, так сказать, и вместо нашего. Это как в милом недоразумении по поводу города Эль-Кудс. Они считают, что это их город, а мы считаем, что не. Но теперь мы не будем рассматривать эту досадную неловкость односторонне, а будем рассматривать ее двусторонне, тоже как арабы. Для объективности. Или мы не будем преподавать, очень уж трудный предмет – проблема Иерусалима, трудный для восприятия. За нас этот предмет преподадут и что надо – сдадут.
Сидит чукча у проруби. Пробегает мимо северный олень, плюх в прорубь и утоп. Стадо оленей подбегает, плюх, плюх и перетопло. Любимец чукчин – вожак стада Белогрудный – подбежал, нырнул и – круги по воде Северного Ледовитого океана.
– Однако, – сказал чукча. – Тенденция к.
Я эту тенденцию к наблюдать, честно сказать, устал. Мне, честно сказать, надоело сочинять в такой нервной обстановке эвакуации из собственной истории и географии свой роман с искрометным юморком предвиденья. Может, наконец выучить русский язык рассеянья, из соображения факультативного аттестата зрелости? И сдать его с блеском, даже если его откажется принимать д-р Раз-Каркоцкин? Или высунуть его, этот мой русский язык?! Или он сам вывалится на плечо, когда меня повесят? В одностороннем порядке в незаконно оккупированной мной мансарде в г. Эль-Кудсе: тенденция к чаю!
Я хожу и повторяю, бормочу странноватые строчки. Тоже – романс-предвиденное. В данном, конкретном случае не мои строчки, а наоборот, Георгия Иванова. С юморком. 1930 года:
Хорошо, что нет Царя.
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет.
Только желтая заря,
Только звезды ледяные,
Только миллионы лет.
Хорошо – что никого,
Хорошо – что ничего,
Так черно и так мертво,
Что мертвее быть не может
И чернее не бывать,
И никто нам не поможет,
И не надо помогать.
Извините, что не про Кфар-Сабу, а про Русию. Но просматривается тенденция к. Благодарю за внимание. Аглая, чаю, я кому говорю!
А чтобы не заканчивать столь мрачненько – постскриптум, или P. S. для тумбаринов с оркестром: мы играем! Председатель комиссии кнессета по туризму Ави Йехезкель, дабы убедить наших глубокоуважаемых депутатов от религиозных партий поддержать идею легитимизировать казино в Израиле, пообещал часть дохода от рулетки, канасты и блэк-джека переводить на нужды религиозного воспитания.
А вы говорите – аттестат зрелости.
В четверг, 21 ноября, в рамках Генделевских чтений Зеев Бар-Селла выступит с докладом «От фонаря: Литературный Ленинград (Зощенко, "Аристократка")». Доклад состоится в Доме русской книги «Исрадон» (ул. Агрипас 10, Иерусалим). Начало в 19:30. Убедительно просим не опаздывать.