Однако экзотические, если не щуки, то лещи заплывают в наши немирные затоны: 27 декабря в Иерусалимском литературном клубе на семинаре драматургов пьесу читал Борис Александрович Голлер, поэт, переводчик поэзии фарси, эссеист, историк русской литературы, драматург – полтора уже года как иерусалимский житель.
С тех пор как Ленинград переименовали в Санкт-Петербург, никак не разобраться, кто и при каком режиме родился и когда с бонной выходил на Сенатскую площадь имени Декабристов. И – то ли петербургский обком не допускал к постановке пьесу Б. А. Голлера о Лермонтове, то ли, наоборот, ленинградские субпрефекты не сыскали средств, необходимых к постановке драмы «Сто братьев Бесстужевых» в Его Императорского Величества Александринке...
Что экзотики в том, что пьеса «Привал комедианта, или Венок Грибоедову», российская и русская пьеса на блестящем, истинно русском, а отнюдь не среднероссийском языке писанная, пьеса о драме на российско-персидском театре дипдействий, а на самом деле о трагедии великого русского комедиографа, и полномочного министра, и чрезвычайного посла императора Николая I при дворе шахиншаха, пьеса о вульгарной интифаде, о Западе и Востоке в Культуре и Этике, что, спрашивается, экзотики в том, что пьеса читана была, и понята, и принята в Иерусалиме? Не в Эривани же – куда мечтал вернуться, попав под закон о возвращении и двойном гражданстве, один состоятельный кастрат, персонаж драмы? И не в Тегеране, согласитесь, читать эту пьесу худсовету ХАМАСа? И не в Рязани, в очереди за ваучерами и мандатами на имение родственника Грибоедова, графа Паскевича-Эриванского, специалиста по замирению Шамилевского ООП...
(Вопрос: с мужиками будут выдавать имения или без?..)
Экзотика же в том, что у пьесы не известный, а неизвестный сюжет, но очень хорошо известна фабула (то есть не то, как рассказывают, а то, как было на самом деле). И внятно читалась эта драма по губам в аудитории ИЛК, потому что жизнь у нас такая. Такая же. Чутъ старомодная, коль верить ее драматургии. В которой, нашей неоновой жизни, есть место: предательству, изменам, патриотизму, перверсиям, интригам, представлению о границах долга, рубежах мужества, лимитах ужаса, бюджетах смертоубийств, пределах падения, помесячной инфляции ценностей, например, поэзии, а также самой поэзии и фарсу... И все, знаете ли, всерьез. Совсем, как в этой русской пьесе о русском комическом писателе в заграничной командировке...
А какие персонажи у Голлера! Касперий, посол Рима в армянском царстве. Переводчик-сотрудник (кавказской национальности) Дадашев. Товарищ Фамусов. Господин сочинитель Булгарин Фаддей, личный друг и коллега Александра Сергеевича Грибоедова. И наоборот, Пушкин А. С., литератор, невыездной. Два сановных скопца. Полковник Скалозуб. И – рок. Темный жребий русского поэта. Народ персиянский.
Я догадываюсь, как слушалась бы эта пьеса в Санкт-Петербурге: как плач по истории Великой Русской Культуры. У нас она звучит несколько репортерски: ничего не меняется, гвиротай вэ-работай, – комедия как комедия, мы еще и не то видали, вона, камни летят! Подумаешь – куруры... ХАМАС кмо ХАМАС!
И читал автор хорошо. С выражением. На очень хорошем, повторяю, русском языке. Слушание имело место быть южнее Малой Азии, там, где Ближний Восток, в провинции Западная Сирия, в Палестине, в Элиа Капитолина, возле мельницы Монтефиори, спуститься по лестнице, спросить: где тут у вас зал Фишер? И вам ответят, что да, следующий семинар журналистский, в воскресенье, в 20 часов, ведут Антон Носик и Аркан Карив.
В четверг, 21 ноября, в рамках Генделевских чтений Зеев Бар-Селла выступит с докладом «От фонаря: Литературный Ленинград (Зощенко, "Аристократка")». Доклад состоится в Доме русской книги «Исрадон» (ул. Агрипас 10, Иерусалим). Начало в 19:30. Убедительно просим не опаздывать.