«Я выпускал бы птиц
когда б они летали
я б сокола купил...»
М. Г.
«Трудно сказать, какая форма правления хуже, до того все плохи. А демократическая – хуже всех, ибо что такое демократия (на деле), как не аристократия негодяев», – поделился сам с собою своими соображениями некто Байрон, лорд, развратник, поэтишка. И борец на выезде за свободу Греции. Пустой человек, не понимающий бесконечной ценности бесконечных демократических преобразований. Никудышный гражданин.
Когда-то Аристотель (вообще большой поклонник демократии, просто за уши старика, было, не оторвешь от демоса) так и отрубил, мол, демократия (подлинная) осуществима, если численность полиса не более 4050 голов. Свободных граждан, разумеется. Почему четыре тысячи и еще 50 – тайна сия велика есть. Но что имел Аристотель в виду – догадаться – paз плюнуть. «Подлинная» демократия суть вид общинного самоуправления с лимитом определенным, по всей видимости, общим укладом, ментальностью и семейными связями. А если поголовье свободных граждан – на три нолика больше?
В свое время (в 1989-м) я позволил себе вслух на встрече писательских «делегаций» Израиля и тогдашнего СССР сообщить изумленным труженикам пера и духа, что меня, израильского писателя, мягко говоря, удивила ситуация взаимодействия наличествующей кровавой яви и соответственного отражения этой яви в наличной русской литературе. Как же так – империя воюет аж десять лет (в Афгане), а имперская литература не выдала даже плевенького, соответствующего моменту шлягера типа «темная ночь, только пули летят по степи...» Т. ею под ватным одеялом империи, скажем, в северо-западном квадранте можно с уютом заниматься любовью, а в юго-восточном полыхает... И гробы авиапочтой. Можно. В условиях социалистической погромной демократии – «каждый пьет свое какао на сгущенном молоке».
У меня такое ощущение, что проблема статуса Иерусалима – это проблема приграничных районов полиса. Т. е воспаленная проблема жителей Армон ха-Нацива, шугающих магометанских коз с газонов под резными своими наличниками. Свесившись с подоконника...
Мне лично, признаться, именно в этом смысле надоели ежевечерние салюты в честь приезда очередного зав. будущим палестинским клубом культуры, военного обучения и отдыха в небе в лоб окнам моей мансарды. Меня это беспокоит. Не в смысле их автономии, а а смысле моей от них независимости, по-добрососедски так нервирует меня дежурный фейерверк. Попутно с постоянным появлением робота-разминера почему-то под моими окнами, а не под окнами ихних клубов и медресе... Полис у нас какой-то дурацкий, полис-переросток. Не связанный семейными узами, ментальностью и укладом... С равным (ой ли?) представительством в гос. институциях. И в нашем ареопаге.
Когда-то Д. Вашингтон проговорился: «Пожелания народа могут не полностью соответствовать нашей истинной политике и интересам».
«Нашим» – восклицательный знак или вопросительный, а? Чьим «нашим»? Лейбористов?
Поселенцев? Моим, наконец?!
Народ, скажете вы. Интересы народа. Какого народа? Минимум как 300 тысяч которого народа отъехали в американскую диаспору? И ходят голосовать в израильские консульства за далекое правительство, отдающее территории за океаном? «Народ – не большая сволочь, но разнообразная», – сказал Людовик Баварский – безумный, между прочим, карьерист, но отличный гражданин. А откликнулся М. Е. Салтыков-Щедрин: «Обыкновенно противу идиотов принимаются известные меры, чтобы они в неразумной стремительности не все опрокидывали, что встречается им иа пути. Но меры эти почти всегда касаются только простых идиотов, когда же придатком к идиотству является властность, то дело ограждения общества значительно усложняется. В этом случае грозящая опасность увеличивается всею суммою неприкрытости, в жертву которой в известные исторические моменты кажется отданною жизнь. Даже в самой бесплодности или очевидном вреде этих злодеяний он, "идиот властный", не почерпает никаких для себя поучений. Ему нет дела ни до каких результатов, потому что результаты эти выясняются не на нем (он слишком окаменел, чтобы на нем могло бы что-нибудь отражаться)... Если бы, вследствие усиленной идиотской деятельности, даже весь мир обратился бы в пустыню, то этот результат не устранил бы идиотов. Кто знает, быть может, пустыня и представляет в его глазах именно ту обстановку, которая отражает собой идеал человеческого общежития?»
К чему же я это столь обильно цитирую, может, у меня своих слов и крылатых выражений на этот случай – победы подлинной демократии и гуманизма в лице ее (демократии и гуманизма, а также исторических прав палестинцев) лидеров – нету?
Есть! «Вождь выходит из народа, но обратно не возвращается». Впрочем, это не я – это Дон-Аминадо.
У нашего с вами, дамы и господа, народа-полиса есть вожди. Вышедшие из нашего с вами, дамы и господа, народа. Очень даже отлично и успешно проведшие «предварительные подготовительные мероприятия, создавшие возможность сформулирования и легитимизирования принципов урегулирования ближневосточного конфликта». Это наш лидер открыл рот, полный глубокой тайны. Ну что ж – лидер как лидер, демократически и путем израильского народа избранный. И все за нас решивший. Китайцы говорят: «Великий человек – всегда народное бедствие». Фиг вам, китайцы! Народное бедствие – это власть маленьких невеликих людей, попустительствующая появлению лидеров и народных бедствий.
А вот с господином В. Липманом («При демократической системе народ обрел власть, которой не способен пользоваться») я тоже бы согласился лишь при определенных поправочках: при израильской демократической системе палестинский народ обрел власть, которой не способен пользоваться народ израильский. И все демократическим путем. Все путем.
На сайте опубликовано мемуарное эссе В. Тарасова «Ступенчатый Свет», посвященное А. Волохонскому, М. Генделеву, альманахам «Саламандра», творчеству автора и многому другому.