III
Сядь, посиди со мной,
налей мне вина –
почти
несладкое это вино,
и выпей сама
немного вина,
и прочти:
«В белой халдее моей темь, и в черной халдее тьма».
Все я забыл, что хотел,
и –
знаешь, моя любовь –
и что хотел бы –
забыл вместе с тем –
вот и пишу о чем:
«В белой халдее моей тьма, и в черной халдее ночь», –
читаешь ты через мое плечо.
Посиди со мной.
А время спустя...
Ах,
кто же знает,
что будет с нами потом?
Нельзя искушать судьбу –
мы у нее в гостях –
все дело в том.
И в том,
что судьба – химера –
нехороша собою она.
И в том,
что я знаю меру лишь по части вина –
и – налей, хозяйка:
в халдеях моих темь,
и шахматные фигурки пошли по полям не тем.
Ты сидишь рядом со мною лицом к луне.
Говоришь – время,
я соглашаюсь – да.
А тем временем
по халдеям евреи гонят свои стада,
а дальше –
века-евреи
идут по моей стране.
А за ними диколицых тысячелетий орда.
Облик тот лунный, облик несут, как родовой тотем.
Ты говоришь – время,
я соглашаюсь – да.
Да,
шахматные фигурки,
Да,
по полям не тем.
Ты сидишь рядом со мной, но лицом к луне,
а я сочиняю письмо,
и кажется мне –
Ангел Смерти Мала́х га-Маве́т получит письмо,
а о чем,
ты
прочитаешь
через мое плечо.
«Пора подумать о смерти...» –
вот и думаю со вчера.
Думаю,
что пора, мой ангел, пора.
И та,
что сидит рядом со мной,
но лицом к луне, –
не возражает мне.
Пора подумать о смерти,
о ней самой.
Где вы крылами машете,
ждете, небось, письма?
В халдеях моих
тьма,
ангел мой,
в халдеях моих темь и тьма.
А смерти боюсь,
мой ангел,
боюсь,
но
еще молодец, и хозяйка со мной проста.
Ах, крылья ваши шумят и по небу бьют.
И
темнота,
откуда летят облака бесшумно давить холмы.
И
не слушают слов моих гости в дому моем.
Или не понимают меня?
и тогда
где это мы?
где это мы
и что будет с нами потом?
...а надо бежать,
так надо ль решать – куда?
Куда евреи прошли и никто не пришел назад.
Даже если вернусь –
я не узнаю свой сад
в городе,
в который я не вернусь
никогда.
Моше Рабейну –
скажу я –
Моше Рабейну, а нам не пора ли домой?
...но мы отвлеклись,
душа моя!
итак – письмо:
«Прилетайте, соскучился, ангел мой».
А росчерк получится сам собой, как и все получилось само.
И уж если по росчерку на краю листа
не разобрать,
что в халдеях моих
тьма –
и в черной халдее тьма, и в белой халдее
не видать ни черта –
вина мне налей
и выпей со мной сама.
