ЗАДАНИЯ НА ДОМ
БАЛЛАДА
Во
глубинке родительного падежа
где кого-чего тихо как
что
снова можно писать «душа»
вместо слова «психика»
я в вечности и в мерзлоте обвык
колоть колодец и печень печь
как
однако
я выговорил язык
при слове родная речь
и так
царь грозный
молчит иврит
и при скрипе месяца
что никак нельзя написать «почить»
вместо «повесицца»
я ходил в охотку смотреть поля
хорошо но не водятся гоголи
а потом засыпал
себя
как земля
и пороша поверх земли
и
вид сверху
я в Рим читай в Ерусалим
весь
вид сверху
шёл по краю песка
выше
вспыхнуло
в
как я уже говорил
выше
когда «вместо психика»
солнце сошло солнце зашло
и не взошло опять
Господи
понял я
на алло
приходится отвечать
и ангел взял коготь как остриё
вскочу я или умру
злой Иблис вырвал сердце моё
сердце моё сердце моё
и уголь он не вложил в дыру
мне не вложил в дыру
и
но
планетянин
сердце моё
фамильное сердце изъял моё
ещёрусалимской работы литьё с трещиной по серебру.
Кувшиново, декабрь 2004
ЭЛЬБА
Наполеон
Когда я ввязался в русскую речь как супостат в сраженье
в гари пороховой в гари пороховой
но во рту дыра
когда озирался как второстепенный член предложения
на
щупывающий смысл на краю ура
когда
принимал парад провинциальных глаголов
зря залупались превыше чем купола зря
среди не взошли всея великой нашей равнины голой
а верней всей ея
поганого пустыря
когда стояло солнце циклопа смирно в трубе узорной
в моей глазнице
и не мерцает а всё слепит
когда опоздавши как холода
я пере так нумеровал столицы
что санскрит постскриптум кириллица и иврит
как да разве я знал как
слава стоит как конвой и отлить боится
мёртвых резервов лязг! стой! старые держат строй
ау непобедимый вой на солнышко Аустерлица
пой ветеран пой
на ветерок пой
глядя в спокойное небо победы солнце слепит зараза
за висает на ночь глядя за
небосклон
и понимаю и
сон чудовищ мой породивший разум
и что чудовища досмотрели сон.
Москва, ноябрь 2004
ПЕРВЫЙ МОСКОВСКИЙ РОМАНС
А. М.
В новой русской поэзии
милосердье
выпало из словаря
ртутною пользуют музычкой серною
словно от люэса
вслух говоря
раз остроумьице
два полоумьице
уд за почему
дверь из гостей вышибаешь на улицу
там
ровно как и в дому
или как в бане во тысячелетней
мызу спаливши
пьют и орут
горбунья надежда
уходит последней
и замуж её не берут
Надя ты даун
сдать стеклотару
надо реально успеть до Темна
пьёт
о любви санитара-башкира
плачет и платье мечтает она
сделал
домашнее дактиль задание
и белый в здании выключил свет
в новой словесности нет состраданьица
дальше припев предполагаецца
пропуск ключи сезонный билет.
Москва, 11 декабря 2004
ЦУСИМА
От
топыря
прожектора
а саке к фейерверку
броненосики кушают с
серебра
сервированную
канонерку
альбатросы наши хлюсты
под яблочко’с налиты
с гардемаринами пьют на ты
от революсьён истомы
а умеют ведь черти
топить флоты
свои
откупоривая кингстоны
так что пусть укутанную с головой
в волглое одеяло
канонерку
слепой её рулевой
сам и да
положит под бортовой
залп
жёлтого адмирала
эти отдали жизнь как отдали честь
а присягу разда́ли нищим
и
похоже
японский бог
вообще
свет зашёл с хризантемой на зрелище
заголяют как бабе днище
ах Агапэ моя жена
их Агапэ их
всех
смоет волна с лужи театра действий
их язык их
письмена
бескозырочки дырочки под ордена
и чин чин в жёлтом адмиралтействе
рублёвый санкт-петербургский агент
банзай
просеменит
от
рапортовать Микадо
чем заложит будущего
enjambement
10 км от МКАДа
вот он кисточку взял
и
дорогую тушь применя
на дорогой на рисовой на бумаге
с наслажденьем
о чести гордости и отваге
иероглиф
каллиграфически выписывает «хуйня»
он рони́н он
сядет к Кремлю лицом
а
душой
в небосвод Хиросимы бери и выше
и
ритуально вскроет себе капот
в стиле Хонда эпохи Позднего Мицубиши.
Москва, 29 декабря 2004
ДАЛЬНЯЯ ДАЧА ЗИМОЙ
Отменный письменный прибор
набрать чернил
бумага
расстрельной белизны
в
портьере в коридор
шевелится в лице вальсок из доктора Живаго
пованивающий герцеговиной хлор.
Ходатайствовали за собрата
тоже
литератор
писали я читал итак
С ума сойти товарищ пантократор
Вы полагаете
э
литератор Пастернак.
Умыт будённою студою порученец
пером поскрёбышев себе
но
молотов каков
Поэзия
есть свойство тел белковых
в васхищенье
к белков закатыванию шучу товарищ маленков.
Искусствовечно
Умозаключенье в чём мы
здесь
стоп кардиограмма нрзб.
Насколько-ж-мы-йосисарионыч-обречённы
На на всегда
лаврентий валерьянки
писатель тоже мне девчонка не в себе.
Повтор
А ство́ ведь чно́
Здесь умозаключенье в чём мы
как диалектики наоборот обязаны смотреть
в саду смотрю белым
а выше в небе чёрном
роится снег жужжа по памяти как пчёлы
с полей натуры всё ещё сбирающие смерть.
Повтор черновика повтор
детали
уходят в белые поля пере
ворачиваем лист
Товарищ правда это ад товарищ сталин
Как думаете сам
наш
материалист.
Бы
тушку сердца боль-тоска не свежевала
бы
психануть ребёнком в коридор
и стрекоча на этот зимний с кружевами
к калитке где в сугроб
с войны не корчевали
секретный змерз ревень тогда ещё майор
и
маргариток вдоль
в грунты снегосуглинка
зарытых в клумбы где
анютины глаза где многолетней арлекинки
захлопнуты
земли
в схватившейся воде.
И
скусство вечно да товарищ вседержитель
Э
дорогой товарищ Пастернак
ах
бох ты мой
как мы писали дачный житель
как наши пальчики писать устали как.
Насколько лампы прочный круг зима сторожевая
что
на
на весь позднейший вальс
под месмерический снежок из доктора Живаго
на раз-два-три уже давным бедняга
на на всегда
не приглашают вас.
Переделкино, май 2005
ПИРЫ 77 ГОДА
О. Е.
Недавно ели мы в аду
простую русскую еду
Обуховской на Обороны
по-флотски
макароны
и
тихий ласковый кисель
два раза хлеб
два раза
всем
тепло
по усикам харчо
не сверты ва
ю
щеесё
товарищи оладьи
под музыку Вивальди
в продлённом Ленинграде
верней в Подленинградье
и
водка чтобы холодца́
и бы молодка молодца
и с
солнца зимнего слюнца
на сирого на огурца
когда
к отчизне припаду
в семи
десят
седьмом в аду
а
я
неслушавшейся сонной
ещё
рукой из киселя
уже писал земля земля
прощай родные макароны
прощай
родительский продел
прощай кондитерский отдел
в том млении в
необъяснимом
мой гений в воздухе скакал
он
изумления алкал
он
кувыркался и вопил
как юный плотник со стропил
в
ерусалимском небе мнимом.
Куанси, Нормандия,
июль 2005
ВТОРОЙ МОСКОВСКИЙ РОМАНС
С. Б.
За
то что всюду жизнь
давай брат за народ
за
сбычу его мечт
за
с килькой бутерброд
за
чтоб из-под вожжи
как следует летя
наш
аист птица-меч
в
зобу несла дитя
на
дёжи чтоб дитя
надежды дабы свет
как собственно и был
как
собственно
и нет.
За
накось старина
и я соплю утру
на
выкуси крест
на
андреевском ветру
за
гибельную страсть
за
жмурится вдогон
не
в след рыдать огню
а в место где огонь
но был он
пламень
был
и
память спасена
на веках два пятна
она нанесена.
Всё
кончится когда
а
кончится всё на
когда несопредельных стран когда
от
хлынут чурок племена
мой
неулётный вран
ай
да слетать сюда
всё небо кончится когда
как
дыркою карман
чтоб на
изнанку глянуть век
с ожогами внутри
дворянский снег еврейский век
смотри нерусский человек
смотри пропустишь фейерверк
и не благодари.
Санкт-Петербург,
7 февраля 2005
