***

Жизнь твоя разная птичьими буквами ангела
в небе подписана к небу подколота
в Городе Имени Неба давно переписана набело
но
не назначены
дата и колокол

ну а музы́чка твоя
каркает вместе с воронами
в солнце полощется под луною стирается
в Городе Имени Неба за городскими воротами
ветер в нее все никак
не наиграется

а это кто там у нас ее рубашонка короткая
а это кто там у нас русская
голая
а это дура-любовь перед воротами
только их восемь ворот
дата и колокол

а вот в трубы дутая с позолотой нежирною
легкая слава твоя с золотыми прожилками
и перед небом один
бормоча слово жимолость
и слово молодость
и снова жимолость. 

 

ЦЕРЕМОНИАЛЬНЫЙ МАРШ

 

I

Ибо нас аллах
в рот целовал
шерстяною губой
мой род спускается в котлован
и могилы сержантов берет с собой
чтобы кто присягу разбинтовал
роты мертвые взбунтовал
нет
мы спускаемся в котлован
с Голан барабан с Голан.

 

II

Тема
интереснее чем мотив
наш Военный Бог наигрался в нас
то ли военрук у нас
дезертир
то ли дирижер наш ушел в запас
на прощание приказав трубить
мы не слышим рыбы мы будто спим
если Он кого-то решил убить
не поспоришь с Ним.

Приказов флаги свисают вниз
Аллах скоро подъедет сам
покосив на скальный карниз
это ровно куда промазал десант
вся капелла па стропах висела
взрыв
сна
смотря не с того конца
покуда огромный орга́н горы
вуалетки дурацкой не сдул с лица.

 

III

я вижу все еще с высоты
с балкона своей войны
как к подножью чужой страны
караульные дети кладут цветы
генерал аксельбанты твои удила
в пене
а сабля не напополам
гобой
сейчас протрубят отбой
мы оползем с Голан.

Мы настроились слушать горн
строен состав полка
повар горлицам кормит корм
придурок
из сыра его рука
лекарь с полулицом из тьмы
другая из горних медовых сот
смирно ребята однако мы
валторна
идем с Высот.

 

IV

На карнизе моей страны
я ногою болтал
как высокие стороны мне видны
так и весь церемониал
сам в своем роде
тамбур-мажор
когти я чищу армейским ножом
и не нужен азарт чтобы шагом марш
а должно играть
марш!

Зеваке не должно закрыть глаза
когда зеваке видны
залп фейерверка и сразу за
нимб тишины
в какую соскальзывает мой мир
войны моей в фокусе
и впрямь
военрук у нас дезертир
был Он и вдруг
отпрял.

 

V

Это как в точке куда забрел
свет
солнце взорвалось внутрь
солнце как и его орел
в прицеле сходится в перламутр
время стягивается с границ
в воронку усасывается
в висок
солисты конечно спустятся ниц
солдатское быдло с высот.

Все высокие стороны мне видны
с двух четырех сторон
я свищу на балконе своей страны
передразниваю тромбон
но припас еще один про запас
я мотив
и хочу ему дать свиста
чтоб
внутривенные внуки нас
сняли свист изо рта.

 

VI

Да! военрук наигрался в нас да!
и карьера во весь опор
свалил с Истории младший класс
Географию сдув со шпор
но классный наставник моих коллег
когда-то сумел прочесть:
«Двурогое солнце стоит на скале!»
салют
в
его честь!

Это чтоб приступил песок из песка
свивать двойную змею ДНК
чтоб встали грузные чтоб валуны
а
из лунок слюна луны
чтоб антикварная наша желчь
так рванула когда поджечь
светил Гивона и Аялона
огни
на факелах наших плеч.

 

VII

Когда
свинцовые до колен
то бишь
от каски и до культи
внуки с лысых сошли Голан
свой клин поведя пасти
по склону стертых высот
многоглазых потомков нас
клин с хоботами наискосок
к месту слова «дамаск».

 

VIII

Я свисаю с карниза моей страны
вниз головой урод
в перепонках моей спины
шевелится ветерок
не оставь Господа мой народ
без тебя Он так одинок
и мал
марш!
мы спускаемся в котлован
таков церемониал. 

 

КОЛЫБЕЛЬНАЯ С ВИДОМ НА НЕБЕСА

The hand that rocks the cradle
is the hand that rules the world


William Ross Wallace

 

I

Спасибо
и
предала как смогла
не на жизнь а на живот
спасибо
со мною жила
ела мой пот
спасибо
со мною
жива
осталась сама
как ты обитательница права
моего обитательница ума.

 

II

Дернем за чистую жизнь твою
памяти на глоток
я жил с тобой но еще спою
отдельно тебе
за то
хрусталь поднимем
за честь твою
за кровь прозрачную напросвет
ты
снись
а я
допью
тебя со мной нет.

 

III

За
веселый блуд
за
устрицу наших тел
кому
колыбельный лад
узор кому из петель
метко закинутой сетки слов
в сетчатке где гамаке зрачке
заплещется
твой улов
с морской звездой
в кулачке.

 

IV

Спасибо
что ни о какой вине
слова рыб пузыри пусты
так что ты на веках прочла моих
мне
покуда я спал и мне снилась ты
так что ж ты вычитала с листа
с
внутрь опрокинутого
лица
теперь
наружу из глаз читай
обитательница:

 

V

что
смерть
это такой сон
из тех что снится себе сам
а что
любовь это тот мысок
что у смерти лежит в трусах
а стянуть а обняться с ней
с
податливою рабой
то получится и нежней
впрочем
как и с тобой.

 

VI

И тогда не страшно что нет любви
ничего нет страшного впредь
ты
ума обитательница
живи
новидение про себя смотреть
где
все ж
мы были счастливы не отнять
спасибо
сыночка не понесешь
похожего
на меня.

 

VII

То есть
и
предала как спала
не на жизнь а перевернись на живот
с моим похожим и весь в меня
а ничего пусть и не живет
уже пожалуй и не поднять
к
не до
в крови
губе
а теперь пожалуйся на меня
пожалуйста шепотом и себе.

 

VIII

Шепотом шепотом шепотком
чтоб не разбудить невзначай
хорошая
думает кое о ком
кроме себя мыча
а
плохой в свою очередь повторим
который
думает что пою
раскачивая
колыбельный ритм
со страшным ребеночком на
краю.

 

IX

Пора!
отходит пора спасиб
бай-баюшки-бай
бай!
давай посмотрим как он красив
гуд бай май беби гуд бай
что
небо втягивает свистя
устрицу наших тел
и
счастлива наша любовь как дитя
в счастливой сорочке
из хризантем.

 

X

Ты плыви дитя в корабельный сад
на открытом
как спишь
боку
плыви
в сознания в небесах
как суку-мамку сося тоску
хрящи твои в легкой твоей длине
чуть колышутся на ее сосцах
проявляясь
прозрачные
при луне
в рентгеновских небесах.

 

XI

А душа в корабельный сад
задержись задержись
я
забыл спасибо сказать что сам
дожить бы не догадался жизнь
до
неужели
баюкать крик
Господи
не Тебе ль
смотри
не спугни корабельный ритм
вывернув колыбель.

 

XII

Чтоб
не сморгнуть корабельный ритм
даже лучше не пере-
водить глаза
взгляда на город Иерусалим
рассвета за полчаса
из глаз
обитательница
моих
смотри
рассвета за полчаса
напыляет на горы Иерусалим
металлическая роса.

 

XIII

И
читай колыбельную пусть впотьмах
взгляда
не перебив своим
смотри
обитательница ума
как
в Иерусалим
тьма из мансарды валит на свет
детская с видом на небеса
и
соколы выстрелили дуплет
рассвета за полчаса. 

 

КАФЕ «ИПРИТ» 

МОТЫЛЕК-2

О. Ш.

Говорили мотыльку
пришед тому черед
но
танцует мотылек
он танцует мотылек
в пламя задом наперед

говорили мне
умри
ну-ка-выкуси-ка-на
на не бойся посмотри
на меня
война

говорят ему
живи
лекаря вашу мать
сколько
жить не поживать
интереснее пылать

говорили мне
умри
мотылек
не прекословь
подойди и посмотри
на меня моя любовь

говорили мудаку
что ж
ты прешь вперед
но
танцует мотылек
гибель задом наперед

говорят ему
умри
ну-ка-выкуси-ка-на
на
любимая смотри
поцелуй меня война. 

 

ЭПИТАЛАМА

 

Я
помнится был женат
да и разве я возражал

я был женат на тебе война
чего безусловно
жаль

ты конечно была в меня влюблена
времена еще были
те

я
был женат на тебе
война

мы
забыли
убить детей.

Я был женат на тебе война
я тебе
покупал белье

красивая
у меня жена
не то что сестра ее

а
были
отличными:

выпивка
компания
лазарет

ревновала меня идиотка
а я ее
нет.

Ты
мне
носила цветы

и
бинтовал их
я

а что меня ревновала ты
оно
природа твоя

как я ушел от тебя война
это
еще вопрос

ты просто живешь без меня одна
мы просто живем
врозь.

Ты мне плюхаешься
в каждой
тьме на постель

думаю
ты
не в своем уме

мы
забыли
убить детей

а помнить сама призвала причем
за
рукав утяня

ну
юный армейский лекарь еще
Михаилом звали меня. 

 

ДОКТОР ЛЕТО

Е. Г.

Вот мы и дотанцевались
доктор Лето
доктор Лето
в польку-бабочку с музы́чкой инвалидной полковой
как нелепо как нелепо
так нелепо
как
еврей на Первой Мировой
меж сердцебиениями влезла
ленты строчек лето перезаряжает тишины
залегла в цветах акации цикада митральеза
небольшой
цикада
все же
а войны.

Доктор Лето доктор Лето доктор Лето доктор Лето
доктор автор бюллетеней стратегических потерь
в черных дырках от оправы
стекол нет
и
ничего не отражается теперь
вы из плена
доктор
вы из тлена
что еще
ответьте доктор
полевой какой тоски
что еще за кукла-бабочка по имени Елена
гусеница
механической руки.

Доктор Лето
мы наденем это тело снова
или
или в щели сквозняка я чтобы
сам собой
возник
войны-сестры явно рано овдовели
умираю по горбатенькой из них
вышивает ведь не по железу
по зеленому брезенту предсказания свои
насекомый пулеметик черношвейка митральеза
небольшой
цикада
все же
а любви.

Доктор Лето
сердце это или это канонада
это наших глаз секрет или уже горчичный газ
георгинов августейших посылаю
с клумбы ада
с нарочным
от имени всех нас
вам
на имя незнакомое Елена
авиатор этот чертов вот досада адрес стер
но букеты
но букеты
георгинов непременно
каждой
вдовствующей из сестер.

Доктор Лето доктор Лето доктор Лето доктор Лето
лето с гусеницей доктор механической руки
мне
Елена
написать велела
что-нибудь
на память
как
стихи
«Но извольте, чтобы подписи не надо,
но позвольте – дату, милый, чтоб поставила сама»
смерть цитата смерть цитата смерть цитата смерть цитата
из
по памяти
любезного письма. 

 

СЕНТЯБРЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРОГО ГОДА

 

I

Господь наш не смотрит на землю
не
интересно Ему
как
корчится медленно зелень
в бесцветном на солнце дыму
и танки неторопливо
спускаются в тяге тупой
в спокойном размеренном ритме молитвы
к заливу
как на
водопой

 

II

наш Господи-Боже наверно
он
слепо-и-глупо
немой
десант одуванчик по ветру
влечется на небо домой
влечется влечется
от даже
земли
от сводящих с ума
земли нашей лунной батальных пейзажей
особенно если с холма

 

III

Господи
что тебе снится
покуда
углем от руки
я
заполняю страницу
все бабочки да мотыльки
и все о любви да бессмертьи
а
не про гибель и смерть
и черно-багровая бабочка сердца
мерцает готова лететь!

                                                   Декабрь 1995

 

IV

Л. М.

Не
перевернется страница

а
с мясом вырвется
«ах!»
в мгновенном бою на границе
у белого дня на глазах
с прищуром тем более узким
чем пристальнее устремлен
Господь наш
Господь наш не знает по-русски
и русских не помнит имен.

                                                        Сентябрь 1982

 

ОРАНИЕНБАУМ

 

В Садах Железных Апельсинов
в Садах Аллаха
у встречной гибели мы как пройти спросили
«Да шли б вы на...»
а право мы на бис и браво
как рисково
пошли красиво
оскома правда и отрава
от
ваших апельсинов

в Садах Железных Апельсинов
от каждой пули слева
равны примерно и отличны перспективы
на память и на славу
но мы
бессмертны
уходили от пуль танцуя
примерно вправо
но мы себе не находили
ни памяти ни славы

и я прошу вас не поверьте
рай пули с краю
никто вам не сулил блаженной легкой смерти
ну а про жизнь вообще наврали
мы
кислоту во рту месили
полусонно
с черным эхом
в Садах Железных Апельсинов
в ночных Садах Аллаха

и вот я снюсь себе живой и сильный
как снился бы чужому сыну
что я с лицом войны иду под небом темно-синим
через Сады Железных Апельсинов
в аллеях лунных ужаса и страха
в своем мундире драном
и
то ли звезды там смердят то ли в прорехах
оранжевых дерев
зияют раны

айда
в Сады Железных Апельсинов
яалла! встали
туда где лезут борозды от сока по щетине
проказа на металле
ах нагулялись мы красиво
и спасибо
я повторяю
В Садах Железных Апельсинов
бессмертья с краю. 

 

ТАНГО ЦВЕТОВ

Хаиму Гури

Пылает роза-2
она
дымится
зло
цикламены
цепляются за высоту
о
одуванчик

бригаде в солнце не вместиться
пушинки грохота и золота пыльцу
роняя на
лету.

В воронке розы-2
оп-па!
цыпленок жареный
горючий
тяжкий
розы аромат
пошел за окоем
о
одуванчик
в квадрат-12 золотых шаров
я вызываю одуванчик твою мать
прием.

Огромный этот сад
какие наши клумбы
с тюльпаном за́ ухом
и
цикламенами во рту
здесь
не иначе
как ангелы танцуют Танго
Цветов
оп-па
и золото пыльцу
роняя на лету.

У нас
у райских птиц
права куриные
конец приема
цыц
играем и поем
но
одуванчик
где одуванчик херувимы
в квадрат-12 одуванчик и
поворот
прием. 

 

АРМЯНСКАЯ БАЛЛАДА

 

Мы построить крепость воздвигнем план
от секретности план сожжен
равелины чтоб их не брил таран
бастионов граненых не оборол
в арсеналах дробь и добра дрова
в троекратных стенах чтобы ура
и у неба в носу ковырял донжон

мы воздвигнем корону сложив утес
нет
на плешь циклопическому хребту
нахлобучим зубцы и бойницы вниз
чтобы башен груз чтоб фронтира вес
и чтоб форт как каждый гранитный пес
язык дороги держал во рту

мы создать твердыню прицелим цель
цитадель и только
один в один
вознесем эту каменную цитадель
создадим детка тебе цитадель
а потом последнюю цитадель
туркам ее сдадим


моя мертвая детка
не спи не спи
мы сойдем в казематы на тыщу мест
где
хотя он навылет с утра убит
турка сидит на моей цепи
железо плачет и ест. 

 

ПРИВОКЗАЛЬНЫЕ СТАНСЫ

לבי במזרח ואנוכי‏‏ בסוף מערב‏‏
יהודה הלוי

 

I

Не то чтоб брезговал страны
где всю продленку моросило
сморода мама молода
резинки кружево Россия

где я пошел по этажу
в дому у русского вокзала
(«Я, милый, замуж выхожу», –
она мне кажется сказала

и встали словно два огня
в себя сгорели и просели
по обе стороны меня
жизнь (коридор) и воскресенье

а в коридоре по мосткам
без никаких зеркал с ухмылкой
я на закорках смерть таскал
вскарабкавшуюся к затылку)

смотрел из съемных окон вниз
прикидываясь: или – или
и интересовался: из
ада больше не звонили?

 

II

Я зазывал к себе ее
и вежливо она хвалила
как ливень серебра лиет
из неба в лоб Иерусалима

и как молчат стада камней
слепыми ониксами оземь
и потрепала арапчат
она на виа Долороса.

 

III

Но пах наш пах любовный пот
иерусалимской высокой
тьмой и заминкой легких вод
в ознобе перед в кровь осокой

я отводил ей ног струи
в мерцанье как перед стихами
все русские слова любви
какие мог в нее вдыхая

аль не догадывался я
с плеча кренясь в сердцекруженье
что это милая моя
мое бессмертье неужели.

 

IV

Арендовал я плошадь близ
как я уже сказал вокзала
а транспорт тела грохнул вниз
в цитате старого металла

«либи́ (чуть громче!) ...бэмизра́х
вэанохи́...» от лифта дверца
«бэсоф...» пробормо- «...маара́в»

-тав! лязгнула на иноверца.

 

V

который был поддатый мент
который «вашидокументы»
которых оказалось нет
и мелкой отступной монеты

за исключеньем наших душ
в грамматике страны дебилов
где исключения на «муж»
уж-замуж-невтерпеж-мой милый!

еще успел я углядеть
по краю коврика постылой
руси косяк из лебедей:
уж-замуж-невтерпеж-мой милый.

 

VI

И мент увел меня в вокзал
в кишечнике которых недр
мне вход подземный показал
нагнув в железный тетраэ́др

«Возьмемся за руки, друзья!»
тот кто несчастен тот беспечен
менты и взяли третий взял
и без разбегу ляпнул в печень

потом рвало меня шла желчь
потом был выбит из кутузки
потом я думал: надо же
как удивительно по-русски

 

VII

и местный боженька езды
от силы час от корчей тела
так рассудил что мне пизды
отпущено вполне по делу.

 

VIII

Сошла лизать ее душа
и к подреберию припала
но черный шепот мятежа
открыла глаз на дне вокзала

с карачек вывалиться в шаг
лечь и перекатиться на бок
в рост во вокзале как во вшах
чешась аккордеонов бабок

глухонемых умытых в кровь
ведомых под уздечки речи
бомжонков беженцев воров
нечеловечьих лярв узбечьих

дрезин сверкающей мочи
под корточками пуз моторных
поймать прожектор за лучи
и намотать его и сдернуть

и подползавший как живой
стрелой членистоногой резко
взять за сустав за головой
и выдернуть с путей курьерский

в горсть железнодорожный мост
сгрести и стать с букетом моста
залопотать отплюнув мозг
о том что боже мой что просто

 

IX

что даже если я погиб
от всей любви невыносимой
из пасти бьет еще язык
сухой как спирта пламень синий

что если я погиб погиб
погиб еще достанет силы
привстать на голос над Россией
на мостик вороной дуги

что я еще смогу посметь
еще закинуться из крыльев
чтобы бессмертие и смерть
по обе стороны раскрылись.

 

X

И белый ум судьбы моей
из кожи ороговевая
сел в центре площади как змей
раскачиваясь и зевая

сел в центре площади земной
и не по слову Иоанна
а чтоб любовь моя со мной
смотрела как судить я стану

как я еще судить могу
по пояс вплавь когда монголы
пройдут Аравом и Оголой
к Мегиддо в пепельном снегу

когда как лава пузырясь
из трещин выползут народы
смотреть два солнца и смеясь
от юных слез голобородых

и мне подскажет мой Адам
как называется россия
и новое ей имя дам
какое бы ни попросила

вышагивающим навстречу
по цокающим мостовым
ведомым под уздечку речи
омытым розовым немым

а две последние слезы
я положу на дне вокзала
а синим пламенем язык
еще я высуну как жало. 

 

СОБАЧИЙ ВАЛЬС

НОВОГО
ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ДЕВЯНОСТО СЕДЬМОГО
ГОДА

 

I

Только
в жмурки
себя сохраняет разум
улыбаясь
чтоб глаз не открыть совсем
это надо ж как я
возношу гримасы
и
евреем в железной постели сел
когти к зобу
перо к бумаге
на живом – Готеню – на живом
я
репетирую вальс собаки
с вдохновеньем и божеством

 

II

свет
и выключенный снаружи
в доме черепа задарма,
по
сторонам только корчить рожи
на
свет
из
нутра ума
из умозаключения
причем
только
в первую тысячу лет
значенье
вообще имеет назад отсчет

 

III

и
здесь
я настаиваю на счастье
в любви
а уж в смерти как!
здесь
я
небу
настаиваю на чести
демонстрации языка
я
бы настаивал и на участи
мотылька
как в несчастном полета случае
так и в случае кувырка

 

IV

мой
мотылек
он
в своей манере
не
верует в факт огня
здесь
никто не настаивает на вере
в факт бессмертья меня
впрочем
не
существованье
смерти моей и моей любви
как закон Архимеда сидящему в ванне
венозной крови

 

V

смерть найдется
кабы
была собака
что называется пошутил
возопьем что ни попадя из Архилоха
например
на копье опершись

этил
так дитя
отряхивается от страха
смеясь до конца каникул
фиг
изо рта я хихикаю хлопья праха
как в Дахау опорожняют
тигль

 

VI

и
теплый ажурный жирный
пепел мотыльков
по команде
фас
на бис
выполняет поклон при жизни
а раздухарившись и целый вальс
и это искусство танца похоже
что
дело когда труба
луна
абажур из собачьей кожи
даже лучше
чем барабан

 

VII

здесь
на свету танцплацу Эль Кудса
с пятью минаретами по углам
если речь пошла об искусстве
то
и
танец
на
пополам
а косой вальсок задувает сбоку
поклон
не велика печаль
офицер приглашает на вальс собаку
как
я и обещал. 

 

ПЯТЬ РОМАНСОВ ДЛЯ Г-ЖИ К. 

ПОЛЕТ СОВЫ

 

Госпожа моя К.
это не я это шакалей тоски на краю ветерка
лоскут
это не я
это днем сновидений куски как дневные полеты
сов

это руки твои все тоньше тоньше
ко мне
текут
а мои
уходят в песок
там

у тебя не смерть
снег
там
наверняка
это сами входят в предместья снега с тех с наших с тобою пор

когда
впервые слепые мои века
на
наш постоялый двор
вслед
привели снега

я
мог сделать свой город твоей столицей
но
сделал его
как
есть

я
уже
даже
и
не
о любви

но
мне
не достало духу именовать его
в твою честь
и и и
и

зажигаю глаза взгляду даю твердеть
но если шакалу днем лунного воя никак не свить
то
серый полет совы
серый пролет совы
госпожа моя посвящаю одной тебе. 

 

МОНГОЛЬСКИЙ РОМАНС

 

Ай
она права
я совсем сошел с ума
на дыму скрестив рукава

хорошо
собираю свой мешок
и на посошок
задарма

ни к чему огонь в ночи
с полно́чи до полу́ночи
как при свете дня огня бахрома
настоящий свет в ночи

настоящий свет в ночи
с полу́ночи до полно́чи
настоящий свет в ночи
это тьма.

ну и хорошо
забираю свой мешок
и
домой с чужою женой

с головой
засыпаешь как в песок
просыпаешься как
живой

ни к чему взгляд в ночи
с полно́чи до полу́ночи
просыпаясь все одно нечего смотреть ведь
настоящий сон в ночи

настоящий вид ночи
с полу́ночи до полно́чи
а настоящий сон в ночи
это смерть

ай да хорошо
и что у тебя есть женишок
короче говоря
я пошел

ведь сама
ты собирала мне мешок
айда на посошок
и чмок

ай молчи ай да ной в ночи
с полно́чи до полу́ночи
но музычка мне одна мне она то на хрена
настоящий свист в ночи

настоящий свист в ночи
с полу́ночи до полно́чи
как тихонечко свистит
тишина. 

 

ДЕНЬ АНГЕЛОВ

 

Водку дул дурь смолил
лязгал
песни наглые
в небесах ерусалима
солнце
ангелы
было не было
а мне бы
жизнь хотелось наголо
над
ерусалимом небо
в небе
только ангелы

ангел черный он военный
и надменный как судьба
на губе его казенной
золоченая труба
а второй мой белоснежный
и несложный как любовь
и в его улыбке снежной
роза черная горит
посредине
ангел сизый
шизокрылый да хмельной
весь чертами неземными
состязается со мной

первый ангел
протрубил
прямо в небо с флагами
но
здесь у нас
ерусалим
ну его
ангела
как бы ни было
прескверно
не такое видели
шел бы ты мой ангел смерти
во телохранители

первый ангел Ангел Черный
Ангел Черный чернозем
по его команде стройся
мы из почвы поползем
Черный Ангел дружит с Богом
а
пойдем мы умирать
на челе его высоком
отразится ни хера
ангел четкий Ангел Черный
и нечетный как сапог
мы то знаем для чего нам
обувает его Бог

ангел дым
белый пал
ветер опереньем длится
в небесах ерусалима
лебедь ангелица
так и не было
как мне бы
жизнь
еще раз
набело
над ерусалимом небо
в небе
только ангелы

ангелица лебедь белый
лебядь белая как смерть
нам с тобою жизни целой
до конца не досмотреть
а прожить с тобою можно
только больше не встречал
от твоей улыбки снежной
только пепел и печаль
ангел глупый мой летальный
бездны
ангел неземной
улетай отсюда бедный
безвозвратный ангел мой!

Водку дул
дурь смолил
лязгал песни наглые
в небесах ерусалима
сам сел
Серым Ангелом
было не было как не был
лета́ уже недолгия
а
над ерусалимом небо
где
гуляют
ангелы. 

 

БОЛЬШОЙ РОМАНС
КАМЕННОГО СТОЛА

 

У
каменного догола как жена
стола
с черной крови мискою
когда
в одном окне у меня луна
и
в другом луна
только
низкая
здесь
у каменного стола
дай
мне досмотреть
я заискиваю
дай мне досмотреть какой ты была
и
в другом окне
тоже луна
иерусалимская

дай еще раз увидеть
одна тысяча девятьсот
девяносто нашего лета улыбку улыбка как сноп бензина
она ослепительна
так
что локтем закрыть лицо
можно убрать
действительно
не
вообразимо

ну и эхо в доме где ты жила
тень
с лица моего пила
тень с лица
где в одном углу дома
зола
и в другом
зола
но
еще теплится

где лакают с каменного стола
дай
мне удержать
зубы лузгая
дай
мне удержать
а луна ушла
а в другом окне тоже луна
но
русская

дай
в этот раз удержать
неподъемное бельецо
обираемое со стульев бессильно прощанье ибо
ибо
руки белей белья
так что локтем закрыть лицо
спасибо
я досмотрел
спасибо

а на все про все
в доме
одна стена
и одна постель
вот совпадение
и пока еще я по эту сторону сна
а по ту
сторону сна
не те
сновидения

и сидим мы у каменного стола
дай черт допьяна
песни бряцая
дай черт допьяна
и чтоб не слова
а чтоб музы́чка
одна
и
чтоб
блядская

горячительная музычка
чтобы эдаким молодцом
прогарцевать от Стены до Москвы и назад
как когда-то меня носило
но ты
в начале летнего неба
а мне локтем закрыть лицо
и этот припев еще
про луну
невносимый. 

 

РАЗБОР ПОЛЕТА 

И. Л.

Клюв
в счастливых соплях
жопа в порохе

в шпорах
судорога
и

в оперении крыл промахи
а
в когтях муравьи

а
что выше меня заря
значит так

и
сообщать мне об этом зря
не дурак

то что век мой птах ляпнуть мало
ведь
век на еле одном крыле

я один
на одном стебалове
ваше небо видал в петле

черный пар дышал в высоте
перышко
задарма

зря
и годы мои не те
скоро тьма

только чур я буду как хочется
жадно хочется
аж визжу

чур я сам
а вы
перетопчетесь

с куража
в виражи
хожу

сам в зенит выдаю свечу
когда
сам решу

потому что еще лечу
хоть
едва дышу

видно
дело
к полу́ночи к по́лночи

склюньте
пшеночку
голубье

там где я ходил
там
ни облачка

то есть
все мое
и всегда мое

опираться там
не
на что

да
и телу
ли

и
любили меня за то
и правильно делали. 

 

ТРИУМФАТОР

 

21

Лампа сапиенс лампа
и
привыкай к свету
это
надо ж как выцвел папа
даггеротипной щекой к портрету
ты
проспал воскресенье
хомо
оттуда
себя и разом
не
все дома откуда и бестолковый полый
белый разум
зубы в стакане и глаукома

 

20

как часы капают а не стекают так
глаза ослепительные от сновидения отвыкают
в
такт
при
маргиваются прицельно
к
школе того
что
день второй
надо же
понедельник

то ли кожурку сменили пижаму то ли
то ли
пододеяльник

 

19

а
чей это волос на одеяле
ужас ужас
скажите пожалуйста
да не женский не дребезжи а ржавый твой это волос на одеяле
ну
же
и
не выключить лампу а сначала как человек поднять жалюзи
с
лязгом
из
темноты не смотря
на
ружу

 

18

речь может идти только о чашке кофе
в присутствии глюкозы света и кофеина
коготь экстрасистолы воспроизводит профиль
на пушистом зеркале
с автоматизмом номера телефона
пауза
в паузе шевелится
любопытство
к
алло в лице
к того алло
что
по номеру Аушвица
татуировки Аушвица
подымает трубку на том конце

 

17

здесь мигает на выход
из паузы в утренний интерьер
где твой профиль по зеркалу
дорогая
на
косого Андрея Св. манеръ
буквой херъ
накрылся пальцем по амальгаме
по
саже пыльцы свинцовой
пудре бабочек-совок слепых пальцем по снежной поземке пудры
специально в раме распада такого сорта
что
нам отражается даже и не лицо нам
но сервиз гримас фамильного натюрморта

 

16

и
указательным
об рукопись пожухлую постранично
нечитанную
и на том спасибо
либо новости устарели либо
нам
Господь Израиля
их сообщает лично
например
сапиенс твоя осанка
подозрительна в каждом жесте
а сюжет неслабый хомо проснуться самкой
с безымянным пальцем в
однажды своей манжете

 

15

ну а ну
ка
и
сам ка
тапок нежно просевши между
растопырь
!о!
провал
срамной длиннорозовой полуусмешки
овал какую образовал
оно
только о кофе теперь и только
только о кофе и неохотно
конечно и только о чашке кофе
речь и может идти ноль запятая хомо

 

14

запятая
не свешиваясь за карниз
как летательно я всю жизнь и летально
неумно мечтательно путал верх
и низ
и любовь и гибель как мы с нею считали
там внизу на улицах серый сад камней
гармонии
наконец счастливой
наблюдателя отсутствием в ней
при наличьи
луны солнца стены оливы
где
небо Иерусалима
лбом в землю зажмурясь совсем как я лбом к стене

 

13

пустоты не терпит природа верней натура
пустоты не терпит природа гибели
как я мог забыть что всегда остается тара
из
под
съели произнесли выпили
что
тополя голуби обилие уличной мебели
бичующие коты
что скамьи для ангелов и что кометы в небе дневном не выбыли
а эту вашу натуру
мы только ее и видели
в
ис
полнении пустоты

 

12

собственно я все понял
и не превратно
по
лунке
на месте скажем души как зуба
как в конце любви когда она безвозвратна
и
после несчастливых писем к тебе особа
собственно я все сразу и понял поймав с поличным
себя
при
теле
предполагая себе бессмертие неприличным
в стиле
в борделе букетика иммортелей

 

11

собственно
я все уже понял смотрясь в предмет
мой отражающий взгляд прямой
мне
повторю
природы вид был мне как уроде трюмо
горизонт царю эхо нетопырю
звонкий зрак мой яблочный золотой
не
прицел а цель
шурясь куда пристреливался и палил
оперенный свет с
наконечником на конце
в
Иерусалим

 

10

собственно
я все понял еще среди
клятой жизни что Собственно Тобой имелось ввиду
по
человечески Господи
Тобой
справлявшем во мне нужду
я
всегда так и знал
только раньше воли не давал языку
я всегда так и знал
что
стою
и слушаю последнюю музыку
и бабочка топчется в воздухе на краю

 

09

ואת הניגון הזה תמיד שמעתי במקום מילים ואך
הוא‏
‏נראה בעיני דממה‏
‏כמוהו כאהבה‏
‏בעצם אותו השוויתי‏
‏ולא ‏‏א‏ותך‏
‏כי לך לבדך‏
‏את לעולם מושווה‏
‏כי אומרים: אדוני לקח‏
‏הוא הת‏כוון למוסיקה אחריה ינהו‏
‏ולא לו אלא לי היכולה לחזור על כך‏
‏כי בעצם אמרתי את זה‏
‏אני‏
‏ולא
‏הוא

 

08

я
всегда слышал музычку эту с изнанки слов
которые
сам и дудел
целуя гармонику в лезвие
сам себе
крыса и крысолов
змея и флейта лицом к змее
и
свешиваясь за карниз
хомо
так и понимал смерть
это когда остается музыка
а солист
с футляром ушел домой и унес медь

 

07

Адонай лаках моя медная Адонай натан
ту победную ту
му
зыч
ку
впрочем это я сказал а не Он
а
там
вообще только я медный болван и повторить могу
в полдень на Яффской сейчас Дороге и в полночь на
ползари на Восток и на Западе ползари
справа солнца сосок в груди слева сосет луна
и
дырка с музыкой
посреди

 

06

да и ну нас Господи я сказал
по царя Давида улице запуская собрание новых ног
заранее
уже
затаив дыхание в зал
над Геенной Огненной где показывали кино
Страшные следы труда
так эдак
на
землечерпалок сто
миллион тому как покинутый луна-парк
с
циком
в арену усосавшимся
шапито

 

05

и вон и
как по музыке
что
твой протянутый волосок
от холма вершины дня мост до холма вершины дня
Иосафата наискосок
он как глаз из орбиты выехал на меня
я
свидетель
он выехал на меня
стременем обдиря вади ноздрия на корню
да конный на двуногом верблюде дабы окованном дыбом шагать зверя подняв да
он
и выехал на меня
так что я от страха захохотал коню

 

04

это не Аллах
этот конь сидел меж Аллаха ног этот конь он умеет молиться
этот конь как двуногий идет петух
в каждом из пузырей его лика
по
в окантовке мигает
львице
ящерицу хвоста ловящей покуда металл не тух
конь он идет как скандирует конь конь конь голец опаленный
с высоты слона ступает с заточкою долота копытами по скорлупе
щелкающих могил
и
чепрак зеленый
в такт стихам не шевелится на безударной когда
стопе

 

03

эта колоннада возникла оскалилась и застит запад
головою взрыва вперед от хвоста в узлах
вдруг
урановая клоунада на задних лапах
от ампутации к горлу прижатых рук
и тогда я крикнул ему «Аллах!»
а
как член конь Аль Бурак в паху дай я договорю мотается чугун жеребячий
и в каждом ядре табун его жеребца
и
спит на горбу
Аллах
с небольшой
улыбкой стоячей
на пустом краю позолоченного лица

 

02

хальт
я крикнул Аллаху который спит
то есть видит меня во сне на белых пустых полях
мразь
скажи своему гибриду погонщик его копыт
затоптать меня потому что я не свидетель тебе Аллах
в твою позолоченную дыру
мой народ был Бог
Бог-Народ
плюясь завизжал я обезьянкой-матросом на удилах
я еврей пойду умирать
и
пойду умру
потому что я не Свидетель тебе
Аллах

 

01

Мой мертвый народ
был Бог
Бог а не ты мразь
и
за тобой
я с хрустом захлопну глаза потому что в последний раз
но не как в последний раз разум и смерть а как любовь

но

из

без

и

смертья кромешного куда соскальзываю влеком
сейчас и еще немножечко о любви пожалуйста и еще
и еще чтоб в черном воздухе у плеча и почти не касаясь щек
мотыльком ресниц Господи мотыльком

 

0

Адонай цваот

 

*** 

Похоже
пес верней сука
ку-ку
исполняет мне а скулит днем луне
и послал же мне Господи горсть песку
горсть песка Господня
мне тростнику
и пошли завидовать мне

тростнику с травой тростнику с травой
речь идет к песку на ладони речь
и
я спел собаке
как ей надо
лай
и
воде я сказал как ей надо лечь

а пошли!
пустая рука легка
уронить
ничего в ней
нет
каждый встречный камень ждет час песка
и пошли завидовать мне.

 


Система Orphus