Михаил Генделев

«ЛЮДИ ЦВЕТА ТРАВЫ»

Давид Дар, человек немудрый, а писатель не бесстрашный, однажды признался мне: «Я вообще не понимаю, чем занимаются люди, которые не занимаются литературой».

А я понимаю. Они живут. Литература – это не жизнь. Как сказал селянин, провожая взглядом аэроплан: «От хорошей жизни не полетишь!». Литераторами, как, впрочем, и солдатами, – не рождаются. Литература – это пожелание и реализация нежизни. Все эти суждения, может быть, имели бы абстрактную ценность, если бы между жизнью и судьбой не возникали время от времени действительные бытийственные зазоры, зияния, «ров, заполненный шумящим временем». Такое состояние, когда жизнь и судьба тождественны, возможны только в детстве или в России.

Действительно, желание «полетать» так просто не возникает. Некий душевный дискомфорт на поверхности земли порождает потребность, желание параллельного существования – это безусловный рефлекс поэта. Без этого «пожелания странного» поэта не происходит. Но поэта не происходит и без протеста против правил поэзии. Можно вполне комфортабельно существовать и не в своей литературе. Это означает нереализацию личности уже не в жизни, но в литературе, в поэзии; оттого я постепенно прихожу к мысли, что поэт – это просто способ думать. И только во вторую и четвертую очереди – способ изъясняться.

У Демьяна Кудрявцева за душой пока не так много лет, отношений с миром, стихов. Ему 22 года. Из них три года в Иерусалиме. Он самый культурный – с точки зрения поэтического письма – сочинитель из своего поколения (кого мне приходилось читать). Кудрявцев освоил практику так называемой «ленинградской школы», ее формальные достижения. И вполне мог бы катать погонные метры в стилистике от Бродского до Кривулина – от Кушнера до Е. Шварц. А что? Всем нравится. И культурно. Но возможно только в России. Где все – и ответственность – не персональны. Но как Демьян не захотел жить в России, так он и захотел писать в Иерусалиме. Что само по себе достаточно непросто и дерзко – и для поэточеловека и для человека. Если это движение души и воли совокупно, – это уже поступок. Или желание поступка. Который, может быть, еще предстоит совершить.

Потому что не все совершенно даже не столь в поэзии Д. Кудрявцева (ибо ей свойственно качество), сколь в поэтике. Заемен словарь, излишне аккуратна тропика. Но! На листе – пожелание поступка поэта со всею возможной и невозможной отчетливостью прочесть мир, в котором мы жи­вем. И описать. Впрочем, это дело будущего, которое у Д. Кудрявцева-поэта, по-моему, может произойти. А с одной его формулой я просто согласен: