Михаил Генделев

Затерянные миры

В минувшее воскресенье семинар научной фантастики Иерусалимского литературного клуба вела Майя Каганская – руководитель этого семинара. Само присутствие в зале Каганской, одной из самых значительных личностей «русского» Израиля – критика, эссеистки, культуролога, автора множества статей и оригинальных исследовательских работ, долгое время отвлеченной от занятий болезнью, – придало этому заседанию особый характер. Тема семинара забавна и интересна: «Затерянные миры»; докладчики известны и популярны – Илана Гомель и Зеев Бар-Селла. Работы их читаны по крайней мере некоторой частью аудитории – они публиковались в «22», и старожилы с ними знакомы. Зал полон, погода за окнами мерзкая, а внутри тепло, кофе и довольно интеллигентные физиономии. Ах, да – в гости к членам ИЛК прибыл Александр Бовин, посол России в Израиле. Досидел до конца семинара и, конечно, до конца последовавшей дискуссии.

Оба доклада носили характер описания и анализа известного сюжета «сайенс фикшн» – тема определена по наиболее известному русской аудитории роману Артура Конан Дойла «Затерянный мир».

Илана Гомель описала исторический фон 19-20 веков и определила генезис жанра. Это описание европейских натуралистов-первопроходцев и колонизаторов «неведомых стран» – Африки, Южной и Центральной Азии, Центральной и Латинской Америки, Океании – с одной стороны (Стенли, Ливингстон и др.), с другой – исторические сочинения, теософская литература и т.п. Другими словами, с освоением Земли затерянные миры расположили в этнографии, истории религий, гностической традиции. А населяют, по наблюдениям Гомель, эти миры натуральные ископаемые. Однако, по глубокому анализу д-ра Гомель, в известных романных коллизиях западной фантастики (в первую очередь, англо-американской: у Эдгара Райса Берроуза, Абрахама Меррита, Генри Райдера Хаггарда и прочих мастеров жанра), кроме родимых пятен времени, в глубинных пластах текста просматриваются и читаются и более сложные, не лежащие на поверхности литературные, а чаще культурные и цивилизационные парадигмы, идеологемы, архетипы.

В частности, векторальная мистическая география (Восток), поддающиеся психоанализу кодированные архетипы и тому подобное. Пересказывать интереснейшее (хотя порой, пожалуй, излишне, может быть по недостатку времени, схематичное и жесткое) выступление Гомель не стоит, – надеемся увидеть его оформленным в виде статьи. Отметим только очень современные методики исследования и сжатую подачу материала.

Зеев Бар-Селла в своем исследовании избрал объектом научной любознательности, казалось бы, уже полное барахло: советскую научную фантастику третьего разбора – подражательную, вялую, идеологизированную макулатуру, в каковом ряду даже обручевские «Земля Санникова» и «Плутония» (написанные, как оказалось, до революции) представляются полетами духа.

Однако в культурологии нет второсортного материала и художественная ценность не является критерием отбора. Чрезвычайно любопытные наблюдения позволили исследователям прийти к серьезным конкретным и весомым выводам. Например, по исследованию этого чтива (Л. Платов. «Страна семи трав», 1954 г.; В. Брагин. «Страна дремучих трав», 1948 г.; М. Зуев-Ордынцев. «Сказание о граде Ново-Китеже», 1930-1970 гг.; А. Шейнин. «Алынов уходит из прошлого», 1950 г.; Я. Ларри. «Необыкновенные приключения Карика и Вали», 1937 г. Уф!.. Ну и т.п.) оказалось, в числе забавного прочего, что:

советская фантастика (как и совнарод) воспринимали СССР как планету и, таким образом, включали затерянные миры внутрь мира Страны Советов, прописывая терра инкогнита вместе со всеми динозаврами где-то по ту сторону Уральского хребта;

что находили они там, в заброшенных мирах, реликты докоммунистической поры;

что в затерянных российских мирах очень скверно жилось советским людям;

что у вышеозначенных романов – очень жесткая временная коннотация: 1929-1953 гг., и это заставляет кое о чем задуматься...

Ни до, ни после сталинизма в советской литературе этой темы не касалась.

А после докладов и содержательной, страстной комментирующей выступления докладчиков речи руководительницы семинара – имела место традиционная клубная дискуссия, причем некоторые выступления, например, д-ра Р. Нудельмана – редактора «22» и, между прочим, в свое время – одного из виднейших критиков и теоретиков советской НФ, по обилию информации и качеству продемонстрированной эрудиции не уступали докладу.

Интереснейшее собрание ИЛК закончилось довольно поздно – к удовольствию членов клуба и гостей.