ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой Шалва встретил рифмоплета
с лицом осеннего отлета
Как нефтяным ливнем, облит Шалва натуральной хулиганской кожей от – прославленного среди тех, кто понимает, – великого Дома – от тель-авивского Дома «Бегед-Ор». И не скрипели кожи при передвижении маленького, крайне активного организма Шалвы в пространстве Бухарестского аэропорта – нет! визжали предсмертным поросячьим визгом штаны его, причем буколика усугублялась стуком копытц, оправленных в кинжальные техасские сапоги со шпорами. Короче. Шалва выглядел очень сильно; страницы же описания его законной донны утеряны нерасторопной машинисткой при перепечатке.
О количестве собственных чемоданов с богатыми дарами Шалва был осведомлен, но был осведомлен приблизительно. Его половина, кантовавшая оные чемоданы, утверждала, что – пятнадцать. В то время как старшая дочь, выполнявшая в кампании ту же неблагодарную роль, что маршал Бертье в зимнем походе несчастливого Буонапарте, – дочь-квартирмейстер Стелла знала, что чемоданов – четырнадцать, а что шестнадцать – так это аба хвастывается.
Как бы то ни было, семейство Шалва при штандарте с примкнутыми багинетами шло через таможню Бухарестского аэропорта, и незыблемо, как ей и положено, покоилась только пирамида шалвиных чемоданов, в тени которой и подвернулся Шалве Михаил Самюэльевич Генделев, странствующий сочинитель стихов и поэт, чье отчужденное выражение лица, скачущий впереди семейства Шалва, по запарке и врожденной ненаблюдательности, принял за – покойное величие персоны, Которая Знает Все.
Тем более что поэт уже дал два, как оказалось, исчерпывающих ответа на два животрепещущих вопроса Шалвы. Конспект:
алеф: хватит ли шалвиному папе, который, конечно, прилетит обнять сына на транзитной станции Москва-Шереметьево-2, что лежит при торной дороге Лод (государство Израиль) – Кутаис (Грузинская ССР, Русия), хватит ли папе 15 (прописью в скобках – «пятнадцати») тысяч рублей, чтобы оплатить государственный таможенный налог Союза Советских Социалистических Республик, буде таковой предъявлен, «потому что 5 (в скобках – “пять”) выдео вэзу друзьям по армии? э?..»
– Хватит, – ответил Генделев.
бет: спрашивается: будет ли встречать Шалву Алка Пугачева, с которой Шалва большие друзья с тех пор, как водил советскую канарейку и весь ее гастролирующий коллектив по веселому Тель-Авиву и «самасшедшие дэнги вложил – нэ жалко?..»
Михаил Самюэльевич ответил:
– Канэшна.
Но не списывайте на пресловутую генделевскую бессердечность, халатность и легкомыслие эту кажущуюся оскорбительной лапидарность, эту почти лакедемонскую краткость ответов поэта. Побочное выражение лица осеннего отлета, которое доверчивый Шалва принял за тертость в деле передвижения по трассе «Иерусалим-Ленинград», было не чем иным, как отраженьем совсем иного душевного состояния, поддающегося описанию лишь в буддийских терминах, из которых самым цензурно переводимым было бы samadhi.
Известный поэт, чьи неотложные и невеселые обстоятельства требовали немедленного личного присутствия в городе Ленинграде, поэт – только что перенес налет оравы румынских авиатаможенников, с точностью необычайной воспроизведших набег Идолища Поганого на струги торговых гостей князя Владимира Красно Солнышко.
