ГЛАВА ВТОРАЯ,
где движет недвижимость странника
самой судьбы мохнатая рука
– Сувенира, – доверительно сказал то ли сержант, то ли полковник – кто их звезды считал! – и вытянул из сумки поэта везомые в подарок колготки.
– Сувенира, сувенира, – закивал, заискивающе улыбаясь, Генделев.
– А, сувенира, – сказал довольный полковник и сунул колготки в свой, даже не вспучившийся, карман. После чего вытащил из сумки вторые колготки.
– Сувенира? – уже уверенный спросил он. Генделев растерялся. И от растерянности забыл все, чему учили его иерусалимские доброхоты на предпоездочном инструктаже. Он зашипел и, запустив по локоть руку в галифе военного дана, вытянул экспроприированное назад.
– Нет сувенира! Ноу, но, нон сувенира! Нет не сувенира, зис из сувенира, вепрь проклятый!
И лихорадочно наскребя по сусекам крохи инструктажа, протянул таможеннику пачку «Мальборо». (Что я делаю! Я пал! Это же подкуп... – промелькнуло что-то белое на берегу и махнуло рукой его отплывающему сознанию.)
Вепрь одобрительно взял пачку сигарет, потом медленно вытянул из слабнущих рук Михаила Самюэльевича бесконечный какой-то, шелковистый, лунатический всхлип колготок, мгновенно, как всосал, втянул их в кулак и уже безвозвратно швырнул в пучину кармана.
– Да сувенира, – сказал он назидательно.
«Но пассаран, но пассаран», – жалобно, как лист кленовый, планировала, кувыркалась и ложилась на крыло седеющей голове Генделева единственная твердо известная поэту романская фраза. «Но пассаран»...
– Да сувенира! – повторил налетчик, уже присматриваясь к комплекту егерского белья, назначенного в подарок отцу поэта. Генделев оглянулся.
– Один, всегда один, – подумал он. И тогда тошный взгляд его встретился с легкими, невинными глазами другого погромщика, на погонах которого лучилась уже просто Большая Медведица в полном составе. Генералиссимус таможни располагал. Располагал он симпатичным своим лицом, напоминающим Леонида Ильича Брежнева в период восхода карьеры. Сходство и расположение усиливались и орденом на груди приятных пропорций – как груди, так и ордена. Бандит представлялся личностью почти харизматической.
– Судьба! – подумал поэт. – На сувенира! – ринулся он к доброму разбойнику. И сунул пачку «Мальборо» в ловкий хобот Леонида Ильича. – На! И судьба в лице начинающего генсека улыбнулась. Судьба сделала длинный шаг к зарвавшемуся коллеге, молча отпихнула бандита погоном, застегнула сумки и, по-бурлацки ухнув, орденоносно поперла поклажу – мимо таможни.
