Михаил Генделев

КОГДА Я ВЕРНУСЬ

Я уезжал из Ленинграда, фашла! ну, из города, в котором я родился и где дома, т.е. у мамы отметил свое 44-летие, из которых – 44-х я 17 живу дома, т. е. у себя дома, т.е. – в мансарде с видом на лучшее небо Иерусалима, так вот, в этот раз я уезжал из Лен... Санкт-Петербурга в отвратительном расположении духа. Все бы ничего, погода подфартила, повидал старых друзей старой юности своей. Мама тьфу-тьфу-тьфу!

Поскольку так уж совпало, что род политаналитических моих занятий и предмет моих профессиональных интересов – Россия на взгляд извне, попадая в российскую явь, я, как Колумб свой секстант, берегу хрупкий главный инструмент ориентирования в действительности – механизм остранения от нее. Ибо разделить психоделику аборигена значит принять его систему мироощущения, что соблазнительно и к чему зовет и манит среда, разной степени доброжелательности. Призыв формулируется в диапазоне от «Брось, Мишка, иностранца корчить, мы ж тебя знаем!» и до «Эта сволочь ТТ прошла на выборах в Петросовет, он антисемит, надо, Мишель, что-то срочно предпринять, опустить фашиста»...

Соблазн велик не по легкости необычайной стать «своим» – это психологически невыполнимо, но по легкости необычайной сыграть своего, в надежде взглянуть «их глазами» и что–то существенное, чрезвычайно важное, ускользающее от понимания – подсмотреть изнутри, по ту сторону сна.

В последние 5-7 лет у значительного числа израильтян российского происхождения и моего призыва – алии 70-х и особенно гуманитариев – Россия и российская тема из сферы академических (политологических, филологических, литературных, публицистических и просто культурных интересов) переместилась в сферу интересов бытийных и сутейных. Чему причина внешняя – изменение характера российской государственности, распад СССР и либерализация режима, что «открыло» ворота в Россию и из нее, и внутренняя – появление новой, относительно устойчивой консенсуальной общности (алии 90-х), резкое, почти принципиальное переформирование русскоязычной общины в нашей стране, появление новой субкультурной реальности, с тем иди иным уровнем психологического (и порой – материального) комфорта позволяющей существовать гуманитариям-профессионалам (в первую очередь, журналистам и иже с нами, обслуживающим потребности этой общности).

Проще говоря, алия 90-х дала нам возможность работать на нее и для нее. На нее, а не на Израиль. На общину, а не на страну.

Прежние же векторы культурного поведения общины (периода алии 70-х) похерились сами собой, устарели, не актуальны.

Между прочим, и такой невредный принцип, как доктринальное восприятие не Москвы и Петербурга, а Иерусалима и Тель-Авива «столицами» своей культуры, идеологии, ментальных установок и этических обоснований бытия. Иначе, шла речь о «культурном подданстве» не Москве, но Иерусалиму, о ином и однозначном культурном гражданстве. Нынче говорить об этом смешно: русскоговорящая община Израиля – дочернее предприятие России, филиал, провинциальный бранч русской культуры. Нас просто задавили массой носителей, участников и потребителей российской материковой культуры. Гетто, достигнув критической массы, оказалось самодостаточным не с точки зрения культурного самообслуживания, но достаточным с точки зрения нежелания обслуживаться, кроме как из России. Или – россиянами по культурному выбору с израильскими теудат зеутами. В конце концов так вышло. И Бог с нами. И Боже храни Израиль. Тот наш, времен нашей алии Израиль, так и не догадавшийся, что если культурная абсорбция алии 70-х сопровождалась сливом без фанфар и провалилась по-тихому, культурная неабсорбция алии 90-х обойдется Израилю 2000-х дорого – Израиль занят собой, своими самоампутациями под самонаркозом. Но речь я веду о другом. О «материковой» культуре. Быстро приобретающей новые, незнакомые черты. О мутирующей культуре современной России. О массовой калчер, обслуживающей новый, небывалый тип общества, вызревающий там. О нет, я не собираюсь отщелкивать благоглупости системы «воспитующая роль культуры, литературы и искусства». Я только хочу сказать, что модус самоорганизации современного российского общества малопривлекателен, если не сказать – страшноват.

Я ведь попытался (и это причина моего дурного настроя) «сыграть своего и взглянуть их глазами и что-то понять». Мне кажется, что мне удалось застигнуть ускользающее ин флагранти с поличным. Их сознание впустило в себя мафиозный уклад как норму функционирования социума, не идентифицируемую со злом или «неправдой и несправедливостью» (как это было в случае комидеологии и норм совбыта). Неучастие в мафии – аутсайдерство, слабость, примета лузера. (Я огрубляю, конечно.) То есть я говорю о некой иной морально-психологической доминанте, прочерчивающейся в обществе России, о колыбели иной традиции поведения, и культурного в том числе. Я говорю не только о категории новых русских (вполне поверхностно описанной мной в прошлом письме). Я говорю о не попавших в «новые» – «старых» русских. Так вот – филиал какого общества и какой культуры будет воспроизводить (обезьянничать) русский Израиль?

Хотелось бы ошибиться. Я надеюсь ошибиться. Все-таки и столичные штучки, все эти модные поветрия столиц (шляпки, клеши, стрельба, поджоги «мерседесов», обязательные «наезды» на любой, подчеркиваю, любой частный бизнес) добредают до провинции с опозданием. И русский мир Израиля еще не распределен по группировкам с «авторитетами» во главе. И разборки даже в прессе пока идут в прозе, а не в эквивалентах тротила, и можно вот так, налегке, – белая сорочка, панамка, галстук, бронежилет – выйти из дома и пойти на концертик лонго.

И пронесет! Ибо климат у нас хороший, потепление, особенно в Хевроне. Или это уже не наш климат? Мы его отдали? Как бы то ни было. Когда мы отдадим и мою мансарду, я обязательно возвращусь в Ленинг... ну в общем, в мамин дом, и разберемся с этой сволочью ТТ, которая «прошла в Петросовет». И что-то срочно предпримем. В общем, вот и вернулся домой, Иер... фашла, в Элькудс, корчить иностранца. А пока надо потренироваться на тренажере – мне тут как раз новую культурную ситуацию привели. И тренер – только что из России. «Привет от Кобзона», – говорит. «Всегда готов!» – отвечаю.

А меж тем: в «Письмах нерусского путешественника» объявляется перерыв до следующего возвращения нерусского к месту его путешествия.