КАК НЕ ОВЛАДЕТЬ ЖЕНЩИНОЙ В ИЗРАИЛЕ

 

 

Беда никогда не приходит одна, она приходит с подружкой. Обычно страшненькой. Приходит, садится лядвия на лядвию, уместно молчит, щурится. Не узнать ее трудно, практически невозможно. Выражение лица у нее – с необщим выраженьем, черты ее – нечеловеческие. Нелюдь.

«Там, где у счастливых поколений (сообщал О. Мандельштам) части тела и органы чувств, – там у нее говорит эпос гекзаметрами и хрониками. А между мной и веком – провал...»

Что, например, находится на фронтальной поверхности у нормальной самки нашего вида?

Правильно: нос, лоб, парные глаза, верхнее ротовое отверствие, челюсти нижняя и верхняя, молочные железы, пуп, маникюр. У этой – все не так. Очи полные (под завязку взоров, чаши с розовыми бутонами навыпуск, уста с кораллами, кораллы с сахаром – очень аппетитно).

К слову сказать, по технич. причинам в предыдущий том «мемуаров бывшего любовника» («Как овладеть женщиной в Израиле») вкралась фашла. В финале, после отзвучавшей каденции, после всеочистительного апофеоза, когда уже с катарсисом было покончено и танатос победил эрос, т.е. мацав бесэдэр гамур – и пора по домам, тут бац! – и по вине редакции – возьми да и вкрадись досадная опечатка: к шедевру, как это обычно бывает, присобачили конец другого шедевра, статьи некого Мих. Генделева из «Общества чистых тарелок»... Цитирую досадную неточность: «...моим коллегам в наказанье. Ведь и жизнь и литература – это вредно. И известно, чем обе кончаются. Приятного вам аппетита».

Симптоматичны два обстоятельства досадной оплошности: во-первых, универсальность моего гения, данного вам в ощущении, во-вторых, что этого (в данном случае редакционного броха, а не гения) никто не заметил.

А почему, спрашивается? А потому, что в обоих проконтаминированных текстах я писал о любви. О плотской любви: к еде и противоположному полу. Отсюда – взаимозаменяемость (как в «лего») понятийных рядов гастрономического и эротического глоссария.

Описание избранницы:

Она – «птичка», «рыбка», «крошка», «сладенькая (моя)», «котик» (хотя – нет! «Котик» не подходит...), «ягодка» и т. п. «Цыпленочек». Глазки – «вишенки», «сонные мышки» (тьфу, тоже не подходит!), «черносливинки», «льдинки», «угольки» и т. д. Носик – «пупочка», «булочка», «эклерчик», «так бы и съел этот носик»...

О бюсте... – м-да... Ну и т. д.

(Что сие? Родовая память каннибализма? Юношеская гиперсексуальность – симптом недоедания на заре человечества? Кину вам кость, яйцеголовые; твердый орешек на сладкое. Насыщайтесь.

И еще – по странной прихотливости непроассоциированного, но вполне ассоциативного моего сознания. Зашел я тут на одну «батмицву». Вполне бескорыстно зашел. Припоздал, вхожу – шумок. Ну как же – легко узнаваем. Славен. Слышу: «бу-бу-бу-генделев – бу-бу-генделев». Одна тетка другой: «Генделев!» А та ей – «А кто это?» – «Ты что – не знаешь?! Это же Генделев. Кулинарные страницы!»

А я с горя нарезался так, что зачем приходил – запамятовал. «Сик, думаю, приходит глория мунди. И уже остается». А потом пораскинул и – утешился. Буду, думаю, все равно дорожить любовию народной. А сервировку я, так и быть, обеспечу. Стихи писать каждый дурак может, особенно по-русски, где все рифмуется, – а вот что-нибудь удобоваримое... Но это так, к слову.)

Мы остановились на том, что у беды – все не как у людей. У беды обычно «ее» глаза. Заглянешь в них – и... Что при этом она думает – лучше не предполагать (а самое главное – никогда не спрашивать. Я, агностик и бихевиорист, нет-нет да и похвалю Господа Бога за аккуратность его промысла – не снабдил телепатией. Потому что наливаюсь и зверею от фразочки, когда лежу, уже отдышавшись и покуривая в темноте, – «милый, о чем ты думаешь?..»)

Приходит она, и ты понимаешь, что все. Она – другая. Т. е. – та, которая тебе, сиротинушке необучаемому, – нужна. Она – не как все, которые тебе не нужны особенно специально, она – не такая, она целевая, она необходимая!

И – погиб. Пропал. Канул. Сгинул. Абзац.

Остатки сознанки, горсточка предыдущего опыта, пепел перегоревшего интеллекта – стучат в твоем сердце: опамятуйся, сочинитель стихов и поэт! Беги! Пока не поздно. Удирай. Проси политического убежища у какой-нибудь бывшей жены или, на худой конец, в Чебоксарах. Дуй отсюдова, шлимазл! Но уже поздно. По холодку выстроена расстрельная команда. Глаза можно не завязывать, фиг с ними. Открытые – они не помогли. Никаких последних желаний, разве что – невыполнимое: последний залп вхолостую. Пли! – Огонь гори. Адский, между прочим, огонь. Ты – готов.

О чем она думает, лучше не предполагать. Ибо возможностей всего три: ни о чем она не думает; она осматривает жилплощадь и прикидывает, сколько ты еще протянешь; «она все понимает». Последнее – самое опасное, чтобы не сказать – роковое. Все она понимает, но что – при этом – «все»?

Отсюда первая заповедь практикующего искушенного: «Ты не она и наоборот». Не впадай в соблазн принять ее небольшую психику за свою, находящуюся в этот момент в розыске. Даже если у тебя болит ее зуб (даст Бог – не молочный, а по всей вероятности – мудрости) и – «дай-я-тебя-поцелую-мой-пупсик и все пройдет...». Если тебе хочется пива, то ей – по всему видать – пива не хочется, а хочется досмотреть про «просто Мирьям», 666-ю серию в прозе. И кудри наклонять и плакать. Или ей – не дай Бог – хочется уже мела и солененького. Или ей кажется, что ей вот-вот будет этого хотеться, а она этого не хочет, чтоб хотелось, поскольку, как справедливо отметил один мой коллега, «зайца можно научить играть на свирели, но нельзя научить женщину не сбиваясь считать до 28».

Вторая заповедь: «Не остри». Не остри в ее присутствии – хлопот не оберешься. У женщины нет человеческого чувства юмора. В твоем понимании, разумеется. Женщин, еще в детстве, обычно научают, что бывает смешное. Они привыкают по одним им известным женским приметам – улавливать, что «уже – смешно» и можно начинать смеяться (варианты: ржать, хохотать заливисто, хихикать в кулачок). Но они смеются не потому, что смешно, а потому что так принято. Если женщина усмехается – дело швах. Это симптом совершенно другого состояния, нежели веселье, и ты обязательно это прочувствуешь. Женщины очень настороженно, если не сказать болезненно относятся к самым, казалось бы, обыденным и очень смешным шуткам типа «Хто? – Иван Пихто!» или «Тебе это идет, как корове (вариант: газели, лани) седло». Особенно если ты им не дал команды на хохот каким–нибудь особенно оговоренным приемом, например, заговорщически подмигнуть. Дама обижается буквально на любую шутку относительно себя и соглашается лишь на остроту по поводу лучшей ее (или бывшей – твоей) – подруги. Не остри! Хуже будет. Женщины этого не прощают.

Заповедь третья: «Верь!» Твердо, не отвлекаясь, верь всему, что тебе на уши вешают. Верить – это единственный способ отличить истину от лжи и выжить в этой приближенной к полевым условиям обстановке т. н. разделенной страсти.

Вообще любовь (особенно как в нашем случае – неземная) – это вопрос веры. Не будешь верить в нее (в любовь) – она тебе не простит. И – уйдет. Верь, потому что, когда оскорбят твою веру (в самое святое – разумеется), у тебя будет достойный и победительный для себя довод – отвалить в выигрышной позиции и с миной обиды на челе. Верь – и надолго твоя любовь не затянется, ты перенесешь ее легко, как свинку или ветрянку. Верь ей, верь! – знаю, что говорю! И воздастся – по вере.

Четвертая заповедь: «Делись воспоминаниями». В тяжкую годину отойди в незанятый уголок вашего уютненького жилья, присядь, пригорюнься, сбрось пепел по-сиротски в горсточку, чтоб не на ковер, и делись с собой воспоминаниями. Рекомендуемые темы: свобода выбора; какой ты был раньше сокол, и про то, как ты трахался с Зинкой, когда старики свалили на юг, и как из-за тебя чуть не отравилась Вероника, если б не откачали. Вспоминай, вспоминай, бедолага. Только при этом не шевели пальцами, не поводи местом для усов и не вздыхай с выразительностью. А то это будет заметно и отмстится. Отсутствие же устных воспоминаний мемуарного свойства у своей избранницы сердца – прими к сведенью: значит, она вспоминает про себя, а не про тебя.

Пятая заповедь: «Хвастайся». Напропалую. Какая она у тебя замечательная: верная, домовитая, красавица, симпомпо. И особенно – умна и смышлена. Хвастайся, хвастайся... Авось – сведут.

Шестая заповедь: «Сравнивай». Естественно, каждый раз сравнение должно производиться в ее пользу. Примеры удачного сравнения: «А это платье на тебе изумительнее смотрится, чем на Наталии Евграфьевне». Второй пример удачного сравнения: «Ты значительно лучше похудела, чем в прошлый раз». Пример неудачного сравнения: «Что-то к нам Иосиф давно не заходил, раньше он чаще бывал».

Седьмая заповедь: «Не убий». Посадят.

Восьмая заповедь: «Предвидь». Причем любое, буквально любое ее желание. Особенно три главных и одно побочное: а) иметь детей; б) не иметь детей; в) иметь детей от тебя. И с должной тщательностью предвидь отдельное побочное желание: уйти от тебя. Оно обязательно возникнет и неоднократно реализуется.

Заповедь девятая: «Да не воспитай!» Это абсолютно дохлый номер. Идею, что ты способен хоть чему-нибудь научить доставшуюся тебе судьбу, – следует похерить даже до лакомого обдумывания. Как бы это было изумительно, кабы удалось!.. Нет и еще раз: нет!!! Эту идиотку научить практически ничему невозможно. Всему, что ей необходимо с учетом запросов ее метаболизма, ее уже научила мамочка, улица и хулиганы. Остальное она помнит генетически от прапраматери Хавы, включая то, что ей совершенно нечего надеть, не говоря о носить, и то, что в твои-то годы пора начать зарабатывать хотя бы как Иосиф, который что-то давно не заходил. Особенно в мое отсутствие.

Десятая заповедь: «Уйди – уйди». Когда она тебя бросает – немедленно соглашайся, а то передумает. Это только сначала больно, а потом даже приятно. Представить себе, как будет, если она уйдет, – эмпирически невозможно, но когда это случается – резко расширяется мировоззрение и с удовольствием. Правда, можно поначалу повеситься, но позднее ты забываешь, что вдруг ты собирался совершить опрометчивый поступок и по какому поводу. И как ее звали. Кажется, Аглая. Или все-таки Аделаида? Сей самый лучший период твоей занюханной, но чем-то милой твоему сердцу жизни пролетает незаметно, потому что приходит беда. Не одна. Обычно с подружкой. Обычно страшненькой.

Искусство не овладеть женщиной в Израиле требует вдумчивого подхода, усидчивости в овладении неовладеванием. Следует разучить несколько фигур пилотажа, осуществляя их с непринужденностью. Особую трудность для курсантов представляют т. н. «петля», «пике», «дозаправка в воздухе» и «уход на бреющем». Рекомендуется повторить эти упражнения несколько раз, доведя до автоматизма. Последствия халатности (при выполнении фигур повышенной сложности), утраты самообладания или недостаточно точной оценки обстановки, а также завышенной самооценки собственных возможностей – предсказуемы. Сойдите с тренажеров. Все – свободны. И зарубите: «Ведь жизнь и литература – это вредно. И известно, чем обе кончаются».

 

 


Окна (Тель–Авив). 1994. 26 мая. С. 18.

 

 

Система Orphus