13 ЗАКОНОВ ВОЗВРАЩЕНИЯ

 

                                                                                          «Воротишься на родину в подъезд»... И
                                                                                          «сердце рвет и стонет от того, что не
                                                                                          любить оно не может»...

 

Люблю. Люблю возвращаться на родину из диаспоры. А люблю я возвращаться на родину так: всех построю, скажу «смирно». «Ну вот, – говорю я, – ну вот, гверотай и работай! Ну вот, – говорю я... Разрешаю вольно курить, пить и расходиться под моим наблюдением за нравами. Разрешаю гаркнуть Барух мне хаба... Все свободны в пределах разумного». А то распустились здесь, ходят, не застегнув белых воротничков неопределенного цвета, не следят, чтоб галстук гармонировал с цветом сандалий, не являются к обедне, вздорно мотивируя нерегулярностью «Общества чистых тарелок» в срок; выдуманные – от головенки до кончиков когтей – персонажи, уходя в самоволку, пугая мирных жителей чудовищными манерами – подсмотренного у хозяина и неверно истолкованного образа жизни – хозяйского образа жизни. Воротишься на родину из России и – не то чтоб родины не узнать – а глаза б не глядели!

Скажем, где вгонявшие всех в панику заявления о том, что Сионистский форум – это не этническая партия, а скорее наоборот? Забыта эта декларация. И что? Не узнать родины? Дудки! Еще как узнать – родина налицо. Приятное такое, с англорусским акцентом. Скажем, где обещание главы правительства покончить с террором в обмен на территории? «Покончить с террором» отвалилось, скукожилось и отсохло, а в «обмен на территории» – как новенькое! А лучше б ведь наоборот...

Но наш удел – воспитание хоть каких–нибудь плевеньких нравов и коррекция наших и без того хороших манер. Отсюда – кодекс законов: как вести себя по возвращении, дабы не попасть впросак.

Освежимся.

1. «Правило левой руки». Левая рука всегда моет левую руку. (См. «дело Кейсара». В перспективе чем же оно закончится?) Если не соблюдать этот закон на нашей родине – можно опростоволоситься, он непререкаем. Он даже не подлежит осуждению в кнессете. По возвращении из заснеженного галута надлежит крепко освежить сие в памяти, а то обалдеешь, не находя оправданья действительности. Выпав из постсовреальности и вдребезги вляпавшись в.

2. «Закон Ама» (не путать с законом Амхи – «Давид мелех Исраэль!»). Закон Ама – каждый народ достоин каждой своей им правящей партии.

3. «Закон Леви (and «хуга») – Закон ревизионистской упругости...

 

trinadzat zakonov

 

В быту приложение этого закона – упругость североафриканского менталитета безгранично. Или: где только – там и – рвется. Или где тонко – там и рвется. А перед этим тошнится.

4. «Закон Ломоносова-Лавуазье-Переса». Закон сохранения. Если у кого-то становится (например, у нас) меньше, то у кого-то (например, не у нас) становится ровно на столько же больше. Очень трудный для понимания закон. У нас поэтому – он очень дебатируется.

5. «Постоянная Планка». Закон всеобщей еврейской истории, формулируемый «выше ж..ы не прыгнешь». (Освежить – применимо к требованиям мирового общественного мнения арабов к «договору о нераспространении ядерного оружия среди жидов».)

6. Число «Пи...». Дата отхода с Голан.

7. «Правило “Буравчика”»: крутя влево – опускаешься. (Вправо – недостоверно).

8. «Закон Бойля-Мариотта» – закон давления. Давление сверху (госдепа США) распространяется по всем направлениям внешней политики (Израиля).

9. «Закон единства и борьбы противоположностей». В борьбе противоположностей позиций нашего общества отлично крепчает единство палестинского народа. И – кредит.

10. «Закон Галича»: «Ох, не шейте вы, евреи, ливреи». Закон приложим к действию Нобелевского комитета. Куфии – шить можно и нужно (см. «Зеленую книгу» Каддафи).

11. «Формула каши»: «Хороша каша – да не наша». Формула политической кулинарии, применяемая к событиям в Боснии и Буденновске. Вредная формула.

12. «Фундаментальное правило преферанса имени А. Козырева»: «Нет хода – не вистуй». Приложимо к любой мирной инициативе на Ближнем – не к ним, а к нам – Востоке.

13. «Закон о возвращении» (два раза в одну реку не войдешь). Трактуется. По возвращении ты всегда возвращаешься в ту же страну, только значительно меньшую.

Эти тринадцать законов – действительны только в нашей с вами, сограждане, Вселенной. От них очень отвыкаешь.

Как отличить свежевозвратившегося из изгнания человека от вросшего гражданина? И – оказать ему срочную помощь? А то я за реиммигранта не отвечаю.

– Взгляд. Растерянный, бегущий. Тоскливый. Не перебегающий улицу в неположенном месте: там, где работают, оцепив квартал, наши разминеры. Упирающийся в зеленую черту.

– Голос. Тихий, безразличный. С пониманием, что максимум, что ему осталось, так это быть отданным за нацэтническую партию с евнуховидной, кастратоподобной политической программой, пусть там взрослые решают проблемы нашего существования на уровне дышать, а мы будем решать свои детские проблемы на уровне, есть ли призовое мороженое на халяву или все-таки со скидкой.

– Внешний вид, хабитус. Свежевозвратившийся тревожен, язык обложен страшными словами «национальные интересы», «сионистские (вы будете смеяться, знаю) идеалы»; «национальное (!) достоинство»; «за державу (т.е. по нынешним временам – конфедерацию арабо-палестинского народа и еврейского ишува на территории подмандатной США Палестины) обидно»; «а пошло бы оно все»... и т.д. В одежде – нетворческий порядок: на бронежилете часы с боем.

– Поведение. Скованные движения. При любой попытке пошевелиться немедленно следуют инвективы – «что, мол, пихаешься?!» Локоть норовит за зеленую (она же ред-лайн допустимого) черту. Стесняется собственной, впрочем весьма еще умеренной, старческой, во всей видимости, дальнозоркости.

– Словарь. Обилие иностранных, подцепленных на бывшей родине новых русских – слов: «Беспредел», «Полный дизастер», «Карачун», «Чумак на оба наших чума».

– Письменная речь. Тяга дать объявления в прессе:

«Прошу политического убежища для нашего правительства»; «Даешь правительство в изгнании»; «Срочно требуются ненадеванные мальчики демы для обучения моему стихосложению. Шкурки не предлагать»; «Требую немедленного освобождения наложников от наложниц»; «Я одинок, я страшно одинок»; «Требуется дедушка. Для сопровождения крылов». На бреющем...

...Вот и воротишься на родину... А как хорошо было в галуте!

В галуте в троллейбус входят с задней площадки. Попробуйте на спор войти у нас в троллейбус с задней площадки. Иногда, знаете, очень хочется войти в троллейбус с задней площадки и гаркнуть: «Карточка». А на'аг чтоб и головы не повернул.

В галуте принято обращение в личной форме. «Будем проходить?» «Как мы себя чувствуем?» «Будем голосовать импичмент или будем глазки строить?» «Мужчина, мы покупаем товар или нет?» Здесь политики пользуются пассивным залогом. В галуте все говорят на русском языке, а здесь, на родине, – не все. Поэтому буквально на любом шагу возможны брохи. Например, слово «евреи» здесь означает «русские», в России наоборот, там слово «новые русские» означает «евреи», а слово «евреи» означает еще «израильтяне». Которое слово – «израильтяне» – у нас дома означает черт-те что, включая граждан из ХАМАСа. Вероятно, слово «израильтяне» у нас означает «новые израильтяне», но я не успел к этому привыкнуть, и очень не хочется.

В галуте все предаются ностальгии. О «раньшем» сытом времени, когда флакон стоил 2,87. А мафия называлась КПСС.

У нас все живут завтрашним днем. Судным. Причем – старожилы с одним «с», а новые репатрианты с двумя. Что ж, в этом есть логика. Может быть, государственные ссуды не придется возвращать за убытием адресата – т.е. государства. В галуте «гражданин» – (устар.) – обращение. У нас – ругательство, при детях и подростках не употребимое, т.к. обижает их демократического интернационального характера чувство. Принадлежности к миролюбивому человечеству. Чувство, которое оказывается – с молоком матери... Вот именно.

И наконец, в галуте нас нет. Но хорошо там не только поэтому. (Подумаешь! – к тому идет, что и нас здесь вообще скоро не будет.) А хорошо там, потому что «их» не жалко «с той же неистовой силой». В конце-то концов.

«Когда поют “Враги сожгли родную хату”,
С улыбкой вспоминаю Арафата».

 

...Воротишься на родину. Подзубришь 13 законов возвращения. Оглядишься. Дома – все как у людей. Вон висят – невостребованные белоснежные манжеты – зачем они нам, в теплую нашу погоду? Вон стоит телеящик с 1-м и 2-м каналом нашего TV, которое повествует о ненашей нашей политике, в которой мы все одно не принимаем никакого участия. Плюс ко всему остальные каналы показывают вещи гораздо более увлекательные – взаимооблив Жириновского и Немцова. Два полуеврея обливаются израильским, по всей видимости, соком, решая судьбы России. У нас бы они пообливались... Как же!

Вот – висят мои выездные мундир политолога и лапти русского поэта в отличном состоянии. Не поношенные с несдутой пылинкой дальних странствий. Дома я ношу на голое тело фартучек Общества Чистых Тарелок.

Вот он – висит на стенке портрет Зеэва (В.) Жаботинского. В свое время ни словом, ни духом не помышлявшего, что сионистское государство, о коем портрет мечтал, реализуется на практике: как государство диктатуры электората. Государство победившего нерабочего класса и арабских крестьян. Всеонистское государство.

А вон я висю! 

 

 


Окна (Тель-Авив). 1995. 29 июня – 5 июля. С. 6.

 
Система Orphus