Михаил Генделев

БАЛ!!!

«Во многих домах, кроме танцевальных вечеров, дают еще иногда и балы. Ранее мы уже говорили, что между балом и танцевальным вечером су­ществует довольно большое различие (А я это говорил всегда! И буду го­ворить, на мой роток не накинешь платок, даже не пробуйте! – М. Г.) Тан­цевальный вечер не требует такой изысканности в костюмах, как бал…» Временно – конец цитаты из «Правил светской жизни и этикета».

Предамся воспоминаниям. Помню, императрица Анна Иоанновна гуляли. Мы с современными писателями тоже были приглашены в Зимний. Понятное дело, зала была укра­шена миртовыми деревьями. Померанцы. Пальмы. «Живость и разнообразие этой карти­ны составляли сильную противуположность с мертвою природою, покрытой, как назло, снегом и инеем». Благоухание искусственной рощи, яркое освещение, груп­пы гуляющих и танцующих в богатых нарядах. Пели на ги­таре. Играли в фанты и секу. Мне поэт Тарасов имение проиграл при звуках величественной музыки, представляющей собой нечто очаро­вательное. Одну поэтессу отдали в солдаты, потом взяли обратно, помиловав. Ладнень­ко. А тут императрица Анна возьми да и спроси у китайского посланника, кто из дам, на­ходящихся на бале, ему больше нравится. Мы дыханье затаили. Брякни что-нибудь китайса – по всему видать быть войне. Инцидент на Даманском у всех на слуху, – мало не покажется.

«В звездную ночь, – отвечает китаец, – трудно решить, которая звезда светлее!» И поправил ленту в косе. У нас отлегло. О чем говорит и чему учит мой анекдотец? А учит он то­му, что учтивость и самообладание не должны оставлять подлинно воспитанного челове­ка, будь он даже китаец, и на балу, и на редуте, и в микве. Учтивость, предупредитель­ность и самообладание – наш девиз.

Так какой же изысканности в костюмах требует бал?

«Под словом “изысканный” мы понимаем туалет в высшей степени идущий к лицу и непременно совсем новый», отрепья абсолютно недопустимы.

Значит, так: мужики заявляются на бал в черной фрачной паре, жилет на балу должен быть белый, черный же жилет, бестолочи, надевается на танцевальный вечер, а это, как теперь говорят по-русски, зависит. Галстух тоже должен быть черный, а не розовый, лиловый или белый, а вот перчатки непременно белые лайковые, а не резиновые, как это зачастую бывает в жизни.

На моей вечериночке, когда меня с нее унесли, как раз и имел место безобразный брох – один подредактор пришел, вероятно с работы, в резиновых перчатках. Я ему говорю, Аркан К-в, постыдитесь! Он – в краску. Но перчатки снял.

Ах да, я забыл процитировать. «Кроме того (кроме особой изысканности), бал ведь немыслим в небольшой, как говорится заурядной квартирке – для бала прежде всего необходим приличных размеров зал и затем ряд комнат, в которых – как я мог это забыть?! – могли бы быть устроены дамская уборная, комнаты для курящих, просто курящих, а не марихуанку, буфет и проч. И еще зарубите себе на носу: на балу не танцуют под рояль, а непременно под оркестр. Десерт и ужин тоже должны отличаться роскошью». И балы, в отличие от танцвечеров, не начинаются раньше половины десятого. На месибе «именины», о которой я уже упоминал, все было не комильфо. Танцевали под рояль. Десерт не отличался роскошью. «Именинник» нажрался до икоты, и его оставили простота, веселость и непринужденность, и так ему не свойственные.

Хотя я был в белом жилете. Кажется. Я его отлично помню на поэте Деме. Это, наверное, все-таки был не бал – рядовой танцевальный вечер.

Хотя «академия изящных манер» открывалась для парней, мужчин и вообще самцов, все же следует сказать пару-другую слов и о том, как следует выглядеть и девушкам. Дамы и девицы причесываются изящно. Загодя, еще дома. Они прикалывают к волосам цветы, в руках держат букеты. Одне молодые девки могут носить нежные цвета: беж, тюркиз, маренго, бордо, фисташковый и лиловый. Мои – были в лиловом. И держали в руке букет. Теперь запомните, как «Отче наш». Нет, не как «отченаш», но запомните: шма, Исраэль! «На балу, более чем когда-либо, нужно подавить в себе тщеславное желание быть прекраснее всех!» Это очень трудно, мне не удавалось долгие годы. Но я теперь лучше всех подавляю. Далее: «Мужик, перед тем как войти в зал, должен застегнуть перчатки, старательно оправить прическу, монокль и галстух».

Входить в зал нужно ровным шагом, не торопясъ и держа шляпу в какой ни на есть левой руке. «Проходя мимо зеркала, не заглядывайте в него».

И «не заглядывай в зеркало и не тереби своих близких. Ты увидишь такое, чего не ви­дел…» Хотя – последняя цитата из возлюбленной книги «Бардо Тодол» – книги мертвых, из раздела «Хониид Бардо». Но тоже лыко в строку. Вернусь в лыжню.

«Молодая женщина не должна являться на бал без мужа или, в его отсутствие, без подруги и мужа этой подруги». Это здраво. А то взяли моду – являться без мужа. Хоть какого-нибудь. Я лично всегда настаиваю на подруге. В прошлый раз был какой-то муж подруги… Утром, когда обсохли слезы стыда и позднего раскаянья, она мне в этом призналась. Стыдно, ой как стыдно! Ведь «молодая деви­ца должна являться на бал в сопровождении своей матери или ка­кой-нибудь другой почтенной дамы («с Востока – черная с головой кукушки и железной лапой, с Юга – желтая, с головой козы и петлей, с Запада – красная, с головой льва и цепью в руке. И только с Севера – черно-зеленая с головой змеи». Опять «Хониид Бардо». Но тоже в масть. Тем паче что так они обычно и приходят на бал), которая служит ей как бы руководительницей на жизненном пути». Хотя молодая особа вполне может явиться в общество и со своим отцом (со мной, например – М. Г.), но все-таки гораздо лучше (отцу), если она «находится под руководством дамы, неотступно сопутствующей ей». Эти «неотступно сопутствующие» бывают такие затейницы, я вам доложу. А как дело доходит до танцев! «Голубая Богиня смерти (обычно) отрывает головы у трупов и бросает их себе в пасть, перемалывает их как оре­хами щелкает, и веселится» («Б. Т.»)

Но что это я, не могу шагу ступить без цитат? Могу! Но не завлекательно. Откуда я знаю, как надо приглашать даму на танец? Из очень полезной книжки «Этика и воспитание молодежи». Учпедгиз. 1976 г. Каролик и Звягинцевой, к. п. н., доценток. Столкнем лбами правила светской жизни и этикета от 1889 года и этику:

«Кавалер, приглашающий даму на танец, должен подойти к ней и, изящно поклонившись, делает ей приглашение в самой вежливой фор­ме, в виде комплимента, например, могу ли я надеяться, что вы удостои­те меня танцевать с вами мазурку (галоп, польку и т. п.)».

«Молодой человек, пригла­шающий на танец, подходит к ней (ну?!) и, поклонившись, приглашает девушку в наиболее вежливых словах, например, не откажите мне в удовольствии танцевать с вами».

«Такой поступок, как два обеща­ния на один танец, в свете объясня­ется не иначе, как кокетством, а ка­чество это никоим образом не свой­ственно девице скромной, благовоспитанной; стало быть, публично проявить такое отрицательное каче­ство – значит поставить свою репута­цию на карту».

«…девушки, если не хотят про­слыть жеманными и кокетливыми, не должны обещать станце­вать именно этот тур двум или более юношам. Репутация кокет­ки не украшает советскую девушку».

«На балу не должно ни на ми­нуту забывать, что выражение лица должно быть веселым и любезным».

«Танцевальный зал не место для проявления хмурого или угрюмого настроения. Выражение лица должно быть радостным, праздничным и доброжелательным».

«Правила светского этикета не допускают в обществе дамам и деви­цам танцовать с незнакомыми кавалерами, следовательно, кавалеры не должны ангажировать незнакомых дам».

«Безусловно, предпочтитель­нее танцевать со знакомыми или друзьями. Молодые люди должны стараться познакомиться до, а не во время танца».

«Если вам случится пригласить даму одновременно с другим кавале­ром, не заводите спора, но предо­ставьте даме самой сделать выбор и, вполне подчиняясь ее решению, отойдите с поклоном».

«Если девушку одновременно приглашают два молодых челове­ка, она должна сделать свой вы­бор, причем молодой человек, ко­торому отказали, должен скрыть свою досаду».

Ай да Каролик и Звягинцева! Хваты! Что вы говорите? А, вы говорите, плагиат! Плагиат? Ничто в мире так не стабильно и так не неизменно, как правила хорошего тона!

Нате вот – «Дама не должна подходить к буфету иначе, как под руку с кавалером кото­рый отдает приказание подать ей то, чего она пожелает». На века сказано. Или, «деви­ца. танцуя, не должна смотреть слишком смело в глаза кавалеру (...) Порядочная жен­щина всегда вправе обидеться, если кавалер в grand rout держит ея руку за своей спи­ной или прижимает к своей груди».

Прости меня, Аглая. Я теперь понял, почему ты обиделась на меня. Вернись ко мне, я никогда больше не буду. И не повторю своей второй трагической ошибки. Ведь «кавалер должен вести к ужину ту даму, с которой он танцевал последний танец перед ужином, а после ужина снова отвести ее в танцевальный зал». Т.е. – «кто ее танцует, тот ее и ужинает». И последнее. «При случае падения пары к обязанности распорядителя относится немедленно помочь упавшим и упросить, если возможно, продолжить танец, так как этим самым упавший или уронивший даму кавалер несколько заглаживает и свою не­ловкость, да и произведенное ее падением неприятное впечатление на общество забывается скорее». Что же до чудовищ, то «кадриль-Monstre в большом обществе положи­тельно неудобоприменима и заменяется простой мазуркой».

Следующая тема лекции: «Кончина и погребение».

СДЕЛАЙ САМ: КОНЧИНА
И ПОГРЕБЕНИЕ

                            Настанет миг, и я исчезну
                            С поверхности земли.

М. Цветаева

Из всех разумных советов, которые я выслушал за свою средней длины жизнь, один потряс меня чрезвычайно и должен быть принят безоговорочно. «Что касается издержек на погребение, то следует производить их с осмотрительностью и благоразумием; конечно, не нужно скупиться, но в то же время не следует забывать (кому не следует забывать?! – М. Г.), что чрезмерная пышность на похоронах может быть сочтена за гордость и тщеславие». Как верно! Наследники, ученики и воспитанницы: «конечно, не нужно скупиться, но и не забывать!»

Помните, как писал дедушка Плутарх о смерти Кориолана? Вы все помните? Тогда «толпа их напала на него и убила, причем никто из окружающих не защитил его. Что это произошло против желания большинства, видно из того, что тотчас же стали сбегаться граждане различных городов – взглянуть на труп. Они торжественно предали его земле и украсили могилу его (...) оружием и предметами добычи, взятой у неприятеля. Римляне при известии о его смерти не оказали ему никаких почестей, но и не сердились на него». Какая смерть! Какая продуманность каждой детали! Мало, мало вкуса наш брат репатриант проявляет в подобных обстоятельствах, не при мне будет сказано. Заповедаю: пусть никаких почестей, но чтобы и не сердились на меня! Исключительно для красоты мне так хотелось бы засобачить здесь двухстраничное описание современником похорон императора Павла I, магистра Мальтийского ордена с его 120 факельщиками у катафалка, как пример гордости и тщеславия, пример отнюдь не для подражания! Но с нашей Хеврат Кадиша особо не разгуляешься, похороны идут оперативненько: Элохим натан, он же и лаках. Бабелевский размах со струнными и духовыми – как это делалось в Одессе – следует отложить до дерепатриации с последующей кремацией, о чем я не сожалею и не советую ностальгирующим.

Я вот, до знакомства с базисным трудом «Правила светской жизни и этикета», плохо вел себя на похоронах. Вместо того чтобы: «Приглашенные на похороны лица являются туда в трауре, или, во всяком случае, в костюме черного цвета», я, по неистребимому тяготению к выпендрежу, конечно, припирался в костюме-тройке (лиф в оборочку) из веселенького ситчика.

«Входя в дом, в котором находится усопший, следует молча раскланиваться». Я этого не знал и раскланивался, треща без умолку, хотя «всякого рода громкий разговор, а тем более смех здесь не только неуместны, но и в высшей степени неприличны».

А теперь, как Солон, «стар становлюсь, но всегда многому всюду учусь». Бывает, нападет смешунчик, давлюсь, но молча раскланиваюсь. Как правило, на похоронах я молча раскланиваюсь с поэтом Демой, с поэтом Тарасовым я даже не разговариваю. Похохотать вволю можно, выйдя в курилку. Там же освежить себя «шипром».

Лучшая тема для обсуждения с другими пришедшими на траурную церемонию известна: «Все там будем, эх». Варьировать ее можно крайне прихотливо – от «время собирать камни, время вытаскивать их из-за пазухи» до (обращенного к родным и близким тела) «ну что, допрыгались?!». Последнее – рекомендую.

Следует запомнить старую истину: «о покойных говорят или хорошо, или плохо» («De mortius aut bene, aut “aut”»). Ничего не сказать о покойном – неучтивость. (О живых-то ничего не сказать – и то! После своего интервью по поводу этингеровской премии я вдруг заметил, что со мной не раскланиваются ни те, кого упомянул, ни те, кого не упомянул...)

О погребальном шествии. «В погребальном шествии самые близкие родственники преставившегося идут за гробом первые». Еще бы! Знают свою вину. «За гробом (в нашем случае – за носилками) следует идти молча, с печальным и сосредоточенным лицом».

Последнее упражнение следует подготовить загодя. Добиться в выражении лица печали можно без особых хлопот, подсчитывая, сколько усопший остался тебе должен. Печаль придет сама, в свете окончательности трагического приговора.

«Если погода холодная или идет дождь, то при выносе покойного можно следовать в процессии, надев на голову шляпу (недорогую кипу, какую не жалко), в ясную же и теплую погоду (хамсинчик) следует идти с непокрытой головой» (?!). «Даже и в том случае, если вы с покойным находились и в самых далеких отношениях, ваше присутствие всегда доставит семье усопшего удовольствие, за которое оно (семья?) будет вам признательно». Не уверен как в первом пункте (про удовольствие), так и во втором. Я знавал семьи, испытывающие ко мне ровную черную неблагодарность, но в жизни человека нет такого счастья, которое было бы вечно, так как самая земная жизнь наша не вечна. Сейчас, буквально в эту минуту, держа в руках пред мысленным взором мой портрет, помните и вдолбите себе: болезнь, неблагоприятные обороты судьбы, всякого рода томительные опасения часто нарушают семейное и др. счастье. Но ничто не приносит обычно столько горя, как потеря меня, дорогого, близкого вам всем, дорогие читатели, существа. Ведите себя достойно. Что значит потеря вами состояния? Что значат величайшие ваши лишения, самые роковые ваши заблуждения? Что значат все эти испытания в сравнении с потерей меня? А?

Как страшна минута, как? Когда те уста, которые обращались к вам с такими нежными словами, умолкнут навсегда, когда те глаза, которые, особенно левый, смотрели на вас столько раз с такой любовью, с таким нежным участием в вашей (мужья! спокойно) жизни или с таким радостным сочувствием в моменты (спокойно, я сказал! Без рук!) счастья, – закроются навеки (а я что говорил!? А вы психуете); когда моя рука, которая пожимает вашу, становится холодна как лед, когда дорогие мои черты моего лица покроются, блин, покроются торжественной невозмутимостью! Но это еще не все. И даже сохранить при себе, в доме, на мирпесете, мои дорогие останки вы не сможете как следует. И таки придется отнести в место, где царствуют покой, и тишина, и порядочек, видеть, как они, т. е. – мы, т. е. – останки дорогие – опускаются в темную глубь могилы!!! Придется! Это я вам говорю! Запомните, бестолочи! «Траур, в настоящем значении этого слова, есть наружное выражение того чувства сильной горести и печали души, которое причинила нам смерть...» Моя, например.

«Печальное платье, которое носят при таких обстоятельствах, называется трауром (не путать с другим печальным платьем следующих модных расцветок: цвета сухих листьев, брюха косули, живота монашенки, печальной подруги, летне-серого, цвета селадона, астреи, расцарапанного лица, крысино-серого, вянущего цветка, цвета первой зелени, бурой зелени, веселенько-зеленого, морской волны, луговой зелени, гусиного помета, цвета зари, умирающей обезьяны, веселой(!) вдовы, утраченного времени, серного пламени, несварения, обозленной обезьяны, мартышкиного риса, воскресшего покойника (NВ), больного испанца (NNB), цвета поцелуй-меня-моя-крошка (NNВВ!), цвета смертного(?) греха, хрустального, копченой говядины, обычного окорока, любовных желаний, каминного скребка» и т. д. «Мода французского двора» сезона 1635 года или «чалого, каурого, буланого, гнедого, вороного, каракового, серого (белый), в яблоках, саврасого, рыжего, игреневого, карего, солового, изабеллого, сивого, мышастого, пегого, мухортого, чубарого, полового, рябого, блед» и т. д. (Князь Урусов, «Книга о лошади», а также см. Д. Филис или барон Врангель – учебники русской кавалерии или С. М. Буденный, 6-томник, Б. Савинков, «Конь вороной», М. Генделев, «Укус коня») и служит наружным знаком того, что должно испытывать в глубине души. Наружный «траур», недоучки, «есть установление, предписываемое законами всех стран». «Есть два рода траура: глубокий траур и траур обыкновенный или полутраур».

«Глубокий траур разделяется на три периода. В первый период (ты слышишь, Аглая!) женщины носят черное суконное платье», да я тебе куплю такое, не стони, «во второй – черные шелковые», нет, пояс не в кружавчиках, а чулочки на подвязочках с черепами, «а в третий – черное с белым или серое». «В богатых домах и прислугу одевают в глубокий траур по случаю смерти их господина».

Теперь насторожимся, товарищи! «Являться в собрания в траурном платье было бы неуважением к памяти усопшего (на собрании), но еще более предосудительно добровольно(!) сбросить траур для того, чтобы присоединиться к веселящейся компании»!!! А моя вдова, ты слышь, Аглая, оказывается, «не должна показываться в обществе» (и в чулочках тоже!) в первое время своего, т.е. твоего траура! Затем она (да не реви) «может выезжать только с простыми визитами (я тебе повыезжаю – с “непростыми”!), в виде благодарности к тем лицам, которые оказали ей свое внимание и сочувствие». Ты куда заторопилась?

По-моему, я завершил дело своей жизни, все хорошо объяснил, если что. Так что не надо: класть мое тело, как Ван Гога безухого, на бильярдный стол, а по стенам развешивать мои картины. И не надо, Как Виттелия Авла, волочь крюком на предмет бросить в Тибр. И не надо, как над могилой Максимилиана Волошина, читать стих Баратынского «На смерть», наоборот, Гете И. Ф.

Нет! Пусть, как по кончине Клавдия Тиберия Нерона Германика, «смерть мою скрывают, пока не обеспечили все для преемника. Приносили обеты о его здоровье, словно он был болен, приводили (...) комедиантов, словно он желал развлечься». У меня складывается впечатление, словно это уже началось. Комедианты, урежьте марш!

ТУАЛЕТ МУЖЧИН

Давно руки чесались! Повода не было. Покуда не прочел: «Роскошь(...) умножает только жадность к богатству, и при этой-то жадности люди пускаются на всякую, даже нечистую, наживу. Тут-то и являются картежники, кутилы, расхитители банков и общественных сумм – словом, люди, вообще вредные народной нравственности. Они вредны, потому что являются как соблазнительный пример. Видя миллионера, хищника, разбогатевшего в несколько лет, не всякий устоит против искушения идти по дороге, которая ведет к деньгам, но не к чести...»

А вот видя меня – устоит! И пойдет по дороге к чести. Поскольку я одеваюсь со сдержанной мною роскошью и мой туалет мужчины отличается изысканностью, секретами которой я намереваюсь поделиться с братьями по разуму. Делюсь.

Всему хорошему в умении одеваться я обязан книге. Хорошо, с изяществом одевались мои любимые герои – мужчины многих любимых моих художественных произведений: полководец Сисра – «золотые шнуровки и роскошь трофейных одежд» (X. Гури, «Мать», пер. М. Генделева), Буратино, Портос, Биби Нетаниягу. С чем же я решительно не могу согласиться, так это с тем, что роскошь моих одежд «всегда надменна и обусловливается оскорбительным отношением к ближним».

«Люди (говорит сей Жан-Батист), которые стараются распространять страсть к роскоши (туалета), суть злоумышленники противу счастья народов». Я не таков! Я ничего не имею противу.

Конечно, умение одеваться более важно, чем умение входить в комнату или умение кланяться, я проверял. Я могу так одеться, что люди настолько балдеют, что их умение кланяться, когда я вхожу в комнату, – как языком слизнуло!

Но ничего, не следует горевать: по одежке встречают, по уму провожают в последний путь, как говорится. Порядочный человек всегда должен быть так хорошо и гармонично наряжен, чтобы в нем все было прекрасно – и лицо над воротничком, и одежда на руках и ногах – и при этом ничто, ни одна часть платья не бросалась в глаза. Величайшая элегантность заключается в величайшей простоте. Величайшая элегантность воланов, рюшей, кокетки, плиссе, гофре, горжетки – в их простоте. Ведь, например, «черная жемчужина несравненно солиднее крупного бриллианта, которым может обладать каждый богач, хотя бы самый невежественный».

Вот какие уроки можно извлечь при желании при ознакомлении с сокровищницей мировой культуры: «Манас Великодушный», «Кентавромахия», «Красное и белое», «Красное и черное»: «Если кто-нибудь из ваших знакомцев или приятелей станет хвалить ваш галстук или жилет ваш» (в «Манасе Великодушном» то же – на примере верблюжьей упряжи) – будьте уверены, что этот галстук, жилет (упряжь) красивы более, чем нужно, иначе они не бросались бы в раскосые и жадные очи ваших приятелей, а если это так, то комплимент вашему галстуку или уздечке – не комплимент для вас самих, а напротив, прямое порицание вашему хорошему вкусу и намек на то, что должно было надеть галстук, менее бросающийся в глаза, на шею вашего приятеля и осторожно, с силой затянуть кембриджский односторонний узел, пока в доме не станет тихо от этих комплиментов. А когда про кого-нибудь (например, про меня) говорят, что он носит превосходные бриллианты, – это значит, что он надевает на себя такую массу бриллиантов, что они, бросаясь всем в глаза, обращают на себя внимание и заставляют о себе говорить, когда я прихожу в кафе Русского центра, что на Штраус.

К разряду вещей, неуместных в туалете мужчины, следует отнести вышитые и вытканные золотом ризы, золотые рубашки, вычурные часовые цепочки, брелоки и т.п. Кстати о часовых цепочках.

Как-то, когда меня арестовали, дело житейское, и полицейский по кличке Мюрдер (его фамилия была Чапахи, но он ее стеснялся и предпочитал ашкеназийского сигнона прозвище, отвечающее его внутренней, по всей видимости, сущности) предложил мне сдать оружие, ценные вещи и опасные для жизни предметы, по его убеждению лишние в КПЗ Миграш ха-Русим, я законопослушно извлек содержимое карманов. Опись личных вещей настоящего по тем временам мужчины публикую для желающих элегантно повторить мой жизненный путь периферийного бонвивана.

– Часы-брегет в форме луковицы с гравировкой: «Мишеньке от благодарной Бебы».

– Цепь к брегету из американского золота с брелоком в форме трех граций (Ефросинья, Талия, Аглая), занятых чем-то порнографическим.

– Зажигалка «Zippo» на бензиновом ходу с инициалами, нанесенными специально для поэта Демы, чтоб знал, у кого упер.

– Фляга круглая 350 мл с ввинчивающейся стопочкой и содержимым.

– Портсигар – прощальный дар моей Изоры – 200 г Белого Металла (!).

– 2 мундштука из албанского палисандра для фотографий в «Окнах».

– Нож-кинжал перочинный трофейный, чтоб думать о красе ногтей.

– Маникюрный набор (17 предметов), чтоб хвастаться (черепаха, перламутр, кость).

– Чистилка для мундштуков.

– Очки фасончика «Джон Леннон» от старческой дальнозоркости и с целью выдать себя за левого интеллектуала (безуспешно).

– Пенсне. Приобретенное исходя из: «Если вам по совету доктора нужно носить цветные очки (лорнет, монокль), то заведите себе синие или дымчатые. Зеленые очки крайне неприятны для постороннего взгляда». У меня – зеленые. В футляре из крокодила.

– Заколка (запонка) для воротничка, подаренная мне в складчину как золотая. В тяжелую годину оценщик ленинградского ломбарда подверг меня осмеянию. Я видел этого оценщика угол Алленби и моря два года тому, с тех пор его никто нигде не видел,

– Кольцо обручальное с кем-нибудь. При выборе кольца я руководствовался: «Человек со вкусом всегда предпочитает драгоценный античный intaglio прекраснейшему бриллианту или рубину, которые можно купить у первого встречного ювелира». Мое intaglio пропало в процессе описи. Вероятно, теперь его можно купить у первого встречного ювелира.

– Белый носовой платок: «Их надо носить исключительно белые. Цветные носовые платки носят только нюхающие табак!»

– Остальное (ордена, аксельбант, подтяжки, шпоры, кольчугу) мне разрешили взять с собой в камеру.

Если позволите, еще пару стратегических рекомендаций:

«Считается предосудительным носить ткани фантастических расцветок и оригинальных рисунков и сочетаний».

«При пестрой рубашке обязателен белый галстук».

«Фуражки позволительно носить только в поле. Шляпа (ахтунг, обитатели Бней Брака и Меа Шеарим!) должна быть всегда черная. Вполне черная и блестящая шляпа, хорошей работы сапоги, штиблеты, гамаши – вот главнейшие приметы, в отношении которых не допускается никаких исключений из элегантности».

«Придя в гости, снимите перчатку с правой руки; потом, раскланявшись с хозяевами, поставьте вашу шляпу вместе с перчатками (и тростью, как бы ни была она богата) на окне или где-нибудь в углу залы, чтобы иметь возможность, уходя, взять их незаметно и никого не стесняя» затянувшимся выбором наиболее понравившихся вам предметов из кучи барахла на окне или в углу залы.

«Утром, м. г., можно одеваться в сюртучную, жакетную или, наконец, в пиджачную пару, цвет которой должен согласовываться с сезоном, вечером же для мужчины самый приличный цвет – черный».

Новые репатрианты! Совершенно очевидно, что, следуя нашим рекомендациям, вы будете себя вольготно чувствовать и ощущать уверенность, что вы хорошо и элегантно одеты в мисрад клите, в банке, на журфиксе, в тюрьме, в трюме лайнера на Сан-Франциско с целью нелегальной иммиграции, на танцевальном вечере и в синагоге.

Но запомните, абсолютно недопустимо:

1. При коралловой булавке надевать желтый жилет.

2. «В заушник верблюда самца вплетать синюю нить, что пристало снасти верблюдицы, седлаемой женщиной, и есть признак женского».

3. Шататься по улицам с теткой, барышней, девицей, которая позволяет себе «надеть шляпку, годную для кареты, и пойти в ней пешком – признак самого дурного тона». (Но о том, какие прикиды следует выбирать дамам и как отличить упакованную так, что мало места, девушку от фрехи, – речь пойдет в следующей недельной главе протоколов Академии Изящных Манер.)

Мальчики, помните: «Государь должен внушать (всем своим видом) страх таким образом, чтобы если не приобрести любви, то хотя бы избежать ненависти, ибо вполне можно внушать страх без ненависти». Никколо Макиавелли знал, что говорил о том, как со вкусом одеться.

СУЧКА С СУМОЧКОЙ

 «А если рядом ходит сучка с сумочкой,
       я не уверен в том, что это правильно...»

А. Волохонский, А. Хвостенко

«Не стала бы старуха мирром мазаться...»

Архилох

Простота даже в самом богатом наряде и соответствие этой простоты с возрастом особы больше всего идет женщинам, о чем им не следовало так часто забывать», – это простота, о которой не следует забывать дамам и девицам, – хуже воровства эта пресловутая простота! Меня, как правило, именно и разоряет эта простота даже и в самом богатом наряде моих дам, вдов и приятельниц. «Генделев! – говорит с вкрадчивостью мне каждая вторая. – Мне совершенно нечего надеть, не говоря о носить!»

Я ей читаю в ответ (люблю читать в постели назидательное): «Наряд, – читаю, – замужней женщины всегда должен быть в гармонии с ее состоянием и положением», – так что с претензиями, говорю, обращайся к своему мужу, он вполне этого заслужил, посмотри на себя – гармонирует? Вообще-то я всегда понимаю замужних женщин, это у меня такое правило. Но я, естественно, почти перестаю их понимать, когда дело касается «чего надеть»...

Что значит нечего надеть, когда:

– тетка замужем «должна избегать в костюме ярких цветов». Это так просто: избегай и все!

– даме не следует «обвешиваться кружевами и лентами». Их надо носить плотно прижатыми к телу, под тельником.

– «чтобы не походить на вдовицу, не надевать зараз много драгоценностей...» Какая правда нашей жизни!

– «должна изменять туалет согласно обстоятельствам: для вечеров она должна быть одета наряднее, а для балов элегантнее», – а сейчас, прелестница шели, 2 часа пополудни, пора вставать из моей постельки, а одеваться для вечеров и балов – так надо одеваться дома. Так – что «изменяй туалет согласно обстоятельствам», правильно я говорю, ученик Дема? И не подглядывай в мою усыпальницу к старшим товарищам... Сам видишь, даме нечего надеть, у нее руки опускаются. У меня, в домашнем моем укладе, порой моим гостьям действительно нечего надеть, но я, старый холостяк, так стеснен в средствах.

Говорили же им, дурам, что «лучший способ найти себе хорошего мужа – это показать себя с простым вкусом». А они, судя по всему, показывают себя с непростым вкусом, нашли себе не лучшего мужа, вот теперь и горе мыкают: «нечего надеть»...

Обращаюсь к мужьям. Дело по преодолению безобразного положения ущемленной в правах, неравноправной, униженной и вообще нечего надеть – следует взять в свои мужские руки. Потому что, пущенное на самотек, оно приведет к таким слезам и скандалам, что это скажется. Это все скажется мне в таком тоне и в таких выражениях о вас, коллеги мои по тому, что я даже опубликовать это не рискну с купюрами крупного достоинства.

Итак!

«В прическе, хорошей обуви и в простеньком, но хорошего вкуса наряде женщина может являться всюду». Значит, если вы не хотите, чтобы ваша хабалка шлялась «всюду», – примите меры.

Как, например, поступил мой приятель NN, известный электронщик?

Он подсчитал, во сколько ему обходится комплект из прически жены; жены; хорошей обуви жены и простенького, но хорошего вкуса наряда жены. Пересчитал. Не поверил. Теперь он холостяк, округлился, шляется всюду, пользуется успехом. И, судя по всему, долго еще будет безнаказанно им пользоваться.

«Рассудительная женщина придерживается моды, но не преувеличивает и больше всего старается не предупреждать моду». Правильно? Еще как правильно! Это очень опасно – предупредить моду о своей жене и свою жену о моде; рассудительная женщина сие принимает в расчет, узнает об этом раньше мужа (традиционно узнающего обо всем последним) и, никого не предупредив, – бух! В основном пользуясь кредитными карточками. А когда придет счет, приобретенные тряпки не только войдут в моду, но и успеют из нее выйти, и опять будет нечего носить. Так что держите порох сухим, мужья. Вот ведь сказано: «Необходимо, чтобы туалет согласовывался с часом дня. Быть одетой слишком светло, весело – утром или выходя на улицу – считается вульгарным. Утренний костюм должен быть прост, потемнее цветом, но всегда свеж и изящен». Этот темный и двусмысленный совет, дорогие их мужья, следует истолковать так, дабы не опростоволоситься. Ни в коем случае не позволять даме, исходя из инструкции, менять каждый час дня туалет! Это коварное иносказание, не более того. А что до того, чтоб носила утром, выходя на улицу, якобы с целью на работу, а то, мол, опоздает, – потемнее и невеселое, так это верно. Чего утром-то радоваться-то – вон жизнь-то какая. И – насторожитесь – свежим считается не обязательно вчера приобретенный туалет. Не говоря об изящном. И не давайте себя в этом убедить!

«Даже у себя дома (утром) женщина не должна выходить из своей комнаты в таком платье, в котором ей было бы стыдно показаться чужим.

Гарнитур у ворота и рукавов – как-то: воротнички, манжеты, рюши – должны быть свежи и чисты, волосы же тщательно причесаны. Что касается драгоценных украшений, то утром их носить не принято, исключение составляют кольца, а также брошки и серьги, которые не должны быть с жемчугом или бриллиантами, так как эти украшения носят исключительно с парадным туалетом».

Внимательно ли вы прочли этот отрывок, мужья?! Не екнуло ли у вас сердце? С чего же ей-то щеголять перед чужими в вашем доме?! Кто они, эти «чужие»? Кто ворвался в ваш дом, чтоб ей было не стыдно показаться?!! В своем обычном виде?! Кто они вам: исправник, жандарм, судебный исполнитель, электрик из Хеврат хашмаль! И – кто они ей – этой, во всеоружье со всеми свежими рюшами?! Тут стоит задуматься. Опять же эта суета с кольцами, брошами и серьгами... Положительно, здесь дело нечисто. Если она: волосы тщательно уложены, гарнитур у ворота и ей не стыдно – значит, или это не утро, или в доме – чужие!

Далее. Если ваша жена способна «надеть шляпку, годную для кареты, и пойти в ней пешком – признак дурного вкуса» – посоветуйтесь. Причем с кем угодно: психоаналитиком, с Иланой, с Джулией, с сексопатологом. Главное, чтоб не попало в прессу.

А вот то, что в «экипаже дама может быть одета так нарядно, как ей заблагорассудится», – нонсенс. Если таковое произойдет, встречные экипажи будут выбрасываться на поребрики, как киты – от экологии, что чревато транспортно-дорожной статистикой: кучера тоже люди.

Вы видели весеннюю коллекцию Амати? Я видел! Тем более что – узелки на память: «Надевать одновременно красное с зеленым или розовое с желтым – значит нарушать весь принцип вкуса». Проследить, чтоб на нарушалось.

«Если платье яркого цвета, например, синего или лилового, накидка и пардессю должны быть черные». Чтоб! А то я видел тут одну поэтессу, так у нее все пардессю было седое. Непорядок.

«Синяя шляпка немыслима при лиловом платье». Так-то. «Высокие и полные женщины (т.е. мои любимые типы видов особ. – М. Г.) не должны носить ярких или светлых цветов. Гораздо приличнее для них – одеваться в черное». (М-да! – М. Г.)

«Тоненькие и миниатюрные женщины должны придерживаться преимущественно светлых тканей» (тоже мои любимые типы. – М. Г.).

Но, дабы не впадать в огульное критиканство, приведем очень важный и очень своевременный совет:

«Даже в некоторых аристократических домах, в семействах лиц высокопоставленных переодевание к вечеру считается большой экономией.

Дело в том, что платье, недостаточно свежее при дневном свете, представляется еще вполне хорошим при свете ламп; а такие вещи, как, например, кружевная накидка, придают туалету вполне приличный вид и избавляют от необходимости надевать вечером новые платья!» Вот видите! И еще, мужья, учтите: «...ничто не может быть конфузнее для дамы, как очутиться в гостях одной с открытым воротом». Так что, если вам претит мысль о том, что у меня в гостях появится одна дама – одна «с открытым воротом», – ухо востро!

А ведь исходя из наплевательского вашего отношения к проблеме «нечего надеть» – появится, появится у меня в гостях с открытым воротом. (Все, милочка, можете одеваться. Дема, проводи мадам, час поздний, дома все заждались, чай. Что вам конкретно нечего надеть, я тут конспективно записал. Нет, Дема, не подавай этот палантин, он – не ее запчасть, это забыла другая. Ее «ажурная косынка, одеваемая поверх открытого лифа». И не вздумай застегивать, так носят...)

Два-три совета: «Вам, женщины!»

– «Молоденьким девушкам всегда идет очень белый тарталан или тюль поверх белого шелка».

– «На большие званые обеды ездят в открытых платьях».

– «Свежие и красивые sortie de bal составляют существенную необходимость на балу, так как надевать поверх бального платья что-нибудь не изящное значит портить эффект».

– «Лайковые перчатки всегда нужно предпочитать фильдекосовым, они представляют собою нечто вульгарное».

– «Надевать на улице перчатки не менее неприлично, как и завязывать на улице ленты шляпы».

– «У себя дома нужно быть одетой настолько прилично, чтобы постоянно быть готовой выйти к нечаянному гостю; заставлять же его ждать, пока вы переоденетесь, – непристойность».

– «Никогда не нужно иметь вида озабоченности своим костюмом».

NB. «Старые замшевые перчатки с отрезанными кончиками пальцев следует надевать, приступая ко всякому делу, могущему замарать руки».

Я трепетал, приступая к столь деликатной теме, как дамский туалет и как ему противостоять. Мне казалось невозможным в одной краткой лекции объять. Я объял. Теперь вы – мужчины и женщины обоего пола – знаете все. Ибо сказано: «Большинство бед человеческих проистекают от невозможности восприятия предмета в целом, не отвлекаясь на бессмысленные и ненужные попытки отделить внешнее от содержимого, наряд от сути, одежду от плоти». И вторит Гидеону Шампольону еще больший, судя по всему, краснобай, священник Цин (отец Дао): «Фазан без перьев – уже не фазан, кувшин без воды, которой он был наполнен, – уже не кувшин». От себя замечу: я ничего в жизни трогательнее не знаю реплики «нечего надеть!». Я слышу эту реплику всю свою иногда счастливую жизнь, восхищаюсь ею – в ней слышна некая невыразимая, кроме как в интонации, оптимистическая надежда на вечность человечества. Или – хоть его, человечества, половины. 

ЧТО ТАКОЕ КОМИЛЬФО И ЧТО ТАКОЕ «ПЛОХО»?

«Следуя правилу, что с людьми лучше всего говорить о том, что их больше всего интересует, не впадайте в крайность и всегда остерегайтесь говорить с кем-нибудь исключительно о той профессии, которой он себя посвятил». Как это верно! Я помню, что первый свой срок за убийство я отмотал именно по этой причине. А вот «иметь в виду, что слишком продолжительный разговор с кем-нибудь о его специальности и упорное с вашей стороны нежелание изменить тему разговора может возбудить в вашем собеседнике подозрение, что вы считаете его невеждой во всем другом, что не касается его профессии», – не надо! Не надо иметь в виду. Надо обязательно доказать в разговоре (за табль-током, с трибуны кнессета, в Русском центре, что на ул. Штраус, в редакции), что вы не только «считаете босса невеждой во всем другом, что не касается его профессии», но и в том, что касается его профессии.

«И все же – следует по порядку. Итак, сегодняшняя лекция посвящается толкованию раздела “Светский этикет” издания “Хороший тон” – 1889 г. Господа ешиботники воздушной нашей академии! Выньте пальцы! Положите их обратно. И положите перья! Они не ваши, они из моего хвоста. Итак: «Под словом “свет” подразумевается интеллигентное, привилегированное и благовоспитанное общество в какой-либо более или менее цивилизованной стране».

Это нам не годится. Это не имеет отношения к нам и нашим реалиям! Об этом не может быть и речи: мы на родине предков, а не «в более или менее цивилизованной стране». В нашей стране принято быть предком. Человека и еврея. Судя по тому, что «свет состоит из людей, отличающихся своим умом, ученостью и каким-нибудь талантом, природными достоинствами, приобретенными посредством цивилизации, или, наконец, вежливостью и приличием», – «свет» находится где-нибудь за границей (хуль). Например, всем известно, что в стране исхода был настоящий свет (газ, ситро, помидоры со скрипом) или, как внятно сформулировала одна моя незнакомая, – «Здесь (в Израиле) даже элиты нет, а там (в Донецке) она была на каждом углу!». С чем нельзя не согласиться, исходя из положения, что «этикет не допускает ни споров, ни нетерпимости к чужому мнению».

Ср. (это означает «сравните»): «Один, желая завязать разговор, смело поднимает вопрос о каком-либо предмете, другой собеседник, более застенчивый и выжидающий лишь случая, чтобы с ним заговорили, начинает говорить, сам себя не понимая, но учтиво отвечает на заданный вопрос, не решаясь возражать, хотя и внутренне не согласен с мнением своего более смелого собеседника, третий, тоже обладая смелостью, но не обладая знанием того предмета, о котором заговорили, начинает говорить, однако его никто не обрывает замечанием, что он говорит о том, чего не понимает, четвертый, мнение которого о том же предмете вполне справедливо, или молчит, или вставляет замечание так вежливо и так мягко, что никого (из этих придурков. – М. Г.) не оскорбляет своим умственным превосходством, и разговор идет мирно, без споров, без волнений; здесь никто не забывается, каждый знает свое место и положение». Ср.! Да с чем угод. В принципе, мы-то думали, что идет телепередача – круглый стол о Законе о возвращении, и вот «этот, который «сам себя не понимая», в общем - авнери с точностью до алони – находится в «свете». Ан нет, это он в студии! Светская, светлая оне голова! Не нашедшая себе места в нашем обществе. Хотя, с другой стороны, в обществе подлинных наших предков, на родине которых мы живем, ему б давно откусили голову. Но продолжим штудию.

«Свет не без основания составляет свое мнение о вашем достоинстве, соответственно тому мнению, которое он имеет о Ваших друзьях». См. распределение общества по партпризнакам наших с вами друзей. См., и см. внимательно. Ну как? «Поэтому очень важно, чтобы молодой человек, желающий усвоить привычки, осанку и манеры светского человека, посещал лишь хорошие общества». (Скажите это нашим деточкам. И – я вас уверяю – они вам ответят.) «Этикет есть не что иное, как знание приличий, умение держать себя в обществе так, чтобы заслужить всеобщее одобрение и никаким из своих действий не оскорбить людской слабости». Этикет, таким образом, – это конформизм из снисходительности. Одно лишь обстоятельство будит во мне по крайней мере – сомненья: а что делать, если я, например, люблю оскорблять людские слабости?.. Потому что если не оскорблять со всей возможною силою эти слабости – затопчут, я проверял. Но есть еще проверенный дедовский способ – оскорблять-то оскорблять, но всепрощая. Но ведь это уже не этикет? Таким образом? А, ешиботники Академии изящных манер? И, тем не менее, утолим ненасытную тягу к приобретению манер вместо дурных привычек: учтивость – вот наш лозунг.

«Учтивость, – учат специалисты, – это внимательность, предупредительность ко всем и каждому, это врожденное (? – М. Г.) стремление относиться к каждому с тем уважением и вниманием, на которые он имеет право (внимание! – М. Г.) соответственно своему поведению и положению в свете».

В свете последних разбирательств с кредиторами, мас-ахнасой и некоторыми отдельно взятыми в мансарду пожить дамами мое положение в свете явно требует ко мне врожденного желания пострадавших относиться. Но, судя по всему, об учтивости не может быть и речи, ибо вот главные правила учтивости:

1. «Снимать шляпу (ломать шапку) при поклонах или когда находимся в общей компании, в которой все прочие мужчины остаются с открытой головой». (Я пробовал снимать шляпу, раскланиваясь. Производит дикое впечатление, особенно на ребецынь. Едва не был бит. Так что это правило учтивости не помогает.)

2. «Отвечать на поклон». (Я не только отвечаю на поклон – спасибо, говорю, что поклонились, но еще обычно помогаю пожилым, особенно матронам, даже из простых, – встать с колен.)

3. «Уступать дорогу дамам и старикам». (Раньше я уступал дорогу дамам и старикам. А теперь я вдруг обнаружил, что везде, куда ни плюнь, на всех почетных и хлебных должностях сидят дамы (которым бы я, даже вдребезги пьяным будучи, – не уступил) и старики, выжившие из небольшого ума. Я вот и думаю: ну ладно, я по бесхарактерности не стал их гнобить, но почему им уступили дорогу умные и талантливые, энергичные и компетентные? Которые не дамы и старцы?)

4. «Становиться у камина так, чтобы не мешать греться другим». (Это, конечно, иносказание популярного «...и давай жить другим». Мне лично – отвратительное, если серьезно. И уж коли всем так мило это правило – почему оно не распространяется во второй части своей на нас персонально?)

5. «Кресло уступать дамам и старикам, а самому довольствоваться стулом». (Так оно, собственно, и вытанцовывается...)

6. «О чем бы вы ни рассуждали – не говорите с излишней горячностью и страстностью». (И не пишите тоже! И ни в коем случае не публикуйте со страстностью, а то вам придется удовольствоваться моим стулом из пятого правила!)

7. «Избегать всякого рода неприличных слов и тривиальных выражений; речь должна быть приличной, приветливой, с выбором деликатных выражений, но без аффектации и педантства». (От себя дополню: не только «речь должна быть приличной и без аффектаций», но и подпись должна быть приличной, например: «И. Стессель» или «М. Гробман-Шаусс».)

8. «Никогда не спрашивайте у дам и у стариков, который им год». (А то удивитесь.)

9. «Не забывайте французскую пословицу: в доме повешенного не говорите о веревке. Эта пословица очень многозначительна». (Многозначительность этой пословицы я растолковываю для особенно тупых – о веревке нельзя говорить в доме: поэта, нештатного журналиста, гуманитария узкого профиля язык банту, переводчика с классических языков, кинорежиссера, геолога, доктора искусствоведения, врача с большим, но не местным стажем, музыковеда, оленевода и тому подобных висельников. Нельзя также говорить о веревке в доме пенсионеров, надутых посредниками лиц, гарантов и прочих дома не имеющих. И уже совершенно возмутительно допускать разговоры о веревке с самим повешенным).

10. «Нельзя быть учтивым без снисходительности. Снисходительность есть начало учтивости, поэтому не обращайте внимания на те маленькие слабости или упущения против принятых обычаев и светских приличий, которые иногда прорываются у некоторых людей. Предоставьте проповедникам, литераторам и судьям исправлять нравы». (Литераторам – не предоставлять! Вы что, с ума сошли?!)

11. «Не говорите на иностранном языке в присутствии людей, которые не понимают этого языка». (Особенно если язык – иврит. Молчите как рыбы.)

12. «Не говорите неуважительно о какой бы то ни было профессии, так, например, разговаривая с купцом, не браните торговли, или, говоря с артистом, не отзывайтесь дурно о том искусстве, которому он себя посвятил». (Этими примерами можно полностью себя ограничить. Повторяю для неуспевающих. Говоря с бизнесменом, если вы артист, хвалите бизнес. Говоря с артистом, если вы делец, старайтесь не обижать убогого. Что у него в сущности есть, кроме его вшивенького искусства?)

13. «Всякий спор или возражение есть неодобрение чужого мнения, следовательно, обнаруживать это неодобрение надобно очень осторожно». (Лучше сразу написать начальнику «чужого мнения». Он – обязательно раскается.)

14. «Умейте терпеливо выслушивать и такие мнения, с которыми вы очевидно не можете согласиться». (Эх! Гораздо страшнее выслушивать бесконечно такие мнения, с которыми нельзя не согласиться.)

15. «Никому не говорите таких вещей и таким тоном, за которые потом придется извиняться». (Поскольку это невозможно – берите пример с меня, я сначала извиняюсь, а потом говорю тоном. И делаю «такие вещи»!)

Ну все, теперь вы учтивы. Следующую лекцию я посвящу вежливости. Заранее извиняюсь. Потому что, как сказал Докло, – «вежливость есть выражение добродетели». «Если она истинна», – добавил старик Докло. 

МОЯ БЛАГОПРИСТОЙНОСТЬ И КАК ОНА ЕСТЬ

«Царская власть –– прекрасный Саван».

Басилиса Феодора

Что мы с вами, слушатели академии, проходили на последнем уроке? Учтивость? Повторять пройденное мы не будем, скоро контрольная... Сегодня ж мы полностью пройдем Вежливость и Благопристойность. Но сначала запишите домашнее задание: «Знай и умей свой ум!»

Алеф. Как учтиво поприветствовать в аэропорту Лода Шестую за последние четыре месяца? Шестую гимназическую подружку мамы ее мамы, навещающую из г. Череповец вас на предмет, как вы там без нее обустроились вне России, и поклониться Святой земле, а это, познакомьтесь, – Устин, он мой племянник и поживет у вас недолго, если не возражаете, он в розыске, поздоровкайся с э-э-э... дядей, Устюша... Скажи дяде «шолом»... ???

Бет. Как вежливо отклонить предложение подписать гарантию при взятии машканты (сурдопереводы не предлагать) Устину?

Гимел. Как в благопристойной форме поблагодарить чиновника министерства внутренних дел за то, что он записал в графе «национальность – еврей» – «еврей», несмотря на то, что у вас: папа – еврей, мама – еврей, все бабушки и дедушки – еврей, но вот у вашего прапраотца Авраама сын был Ишмаэль... И это записано в ветхой и заветной метрике. (А у царя Ахава так и вообще жена была шикса... Но у Ахавы был такой характер, что я бы посмотрел на чиновника из мисрад а-пним с незаполненной метрикой... На колу, по всей видимости.) Я тут поинтересовался, так вот: под Закон о возвращении попадают: Иуда, Ленин, Гейдрих, Жириновский, Руцкой и т.п. И – не попадает Циля Залмановна Коган – 82 неполных лет (метрика утеряла) и Руфь Исааковна Блуфштейн –1879 (?) года рожденья...

Но это так, к слову...

О «Вежливости» в «Правилах светской жизни и этикета» от 1889 года (Руфи, на момент выхода этого бестселлера – было уже 10 лет...) написано до обидного мало и неотчетливо. Там сообщается, что «вежливость в поступках то же самое, что грация в красоте». Я, когда читаю подобное, – профессионально дохну от зависти: каков слог! «Наша страна» до реанимации! Хотя действительно. Ну – какая красота без грации? Когда про меня говорят: «Хорош (в смысле – «красив»), собака!», явно имеют в виду мою грациозную осанку, особенно когда я преклоняю колена или (и) веду шестую фигуру в гопаке...

Но это уже о грации в поступках. «Вежливость, – пишут авторы-составители гг. Юрьев и Владимирский, – есть плод хорошего воспитания и привычки общаться с людьми благовоспитанными». И «приобретается частым общением в свете. Постоянное посещение светского общества производит на наш язык, на наши привычки и манеры такое же действие, какое скобель или напилок производят на дерево или металлы»!

Из более современного труда – «Этика и мораль советского человека» (М., 1964) – я вынес, что «вежливость и вежливое поведение не “буржуазная добродетель” – а норма отношений в современном обществе равных». А в работе Г. В. Плеханова «Два слова читателям-рабочим» (1885) вовсе нету ни одного слова из двух о Вежливости. Как, впрочем, и в «Шулхан Арух» («Кицур»). Зато о невежливости и даже грубости Джугашвили писал Ульянов в письме к съезду... И – А. Дюма-отец в эпизоде с «вывихом» Вени Смехова, платочком Арамиса и перевязью Портоса...

Вообще невежливости посвящено гораздо больше поучительных страниц, нежели вежливости. Легендарно вежливы были: И. Ньютон, А. П. Чехов, Н. Бор, М. Кузмин, А. Эйнштейн, Ж. П. Сартр, папа Пий XII, Ю. В. Андропов, Р. Никсон. Легендарно невежливы были: Каин, Г. В. Катулл, Калигула, В. Маяковский, Ж. П. Сартр, М. Генделев-ранний, Бен-Гурион, Буденный. Из этого перечисления следует, что «частое общение в свете» – не совсем «скобель и напилок». И уж никак не «норма отношений в обществе равных» (см. широкоизвестный эпизод драки Буденного с Булганиным, когда последний огульно обвинил первого в хамстве). Поэтому сойдем с этой скользкой стези в колею «Благопристойности».

1-е главное правило: «Не принимай вида ни выше, ни ниже своего положения». По одежке протягивай ножки; всяк сверчок знай свой шесток; а ля гер кмо коль а гер (см. дом. задание № 2) и тому подобные мудрости, идущие от «Слова о полку Игалеве», всегда вызывали во мне справедливое возмущение! Потому что, если б я на практике принимал вид не выше и не ниже, то, исходя из моего привилегированного положения в нашем сосайти, вид у меня – соответственно – был бы не ниже, чем у Идолища Поганого, – столь импозантен! Но поскольку я не принимаю вида – то ко мне можно запросто с челобитной, посидеть у камелька, поточить лясы до бритвенности Оккама, справить панихидку, азкару, пурим, год Свиньи.

2-е правило: «Оказывать другим внимание и почтение, на которые они имеют право». Пробовал трижды. Первый раз били, второй раз уклонился, а в третий раз Главная редактор приложения не позволила поцеловать следы ее ног в пыли, что должно было, по моему разумению, сказаться на гонораре. Был поднят челядью, отряхнут. Гонорары по-прежнему баснословные. Надо будет попробовать оказать внимание коммерческому директору... И почтенье.

3-е: «Не обращаться с веселым видом к лицам, которые, как нам известно, имеют особенные причины быть грустными». Это верное, очень полезное правило. Я несколько раз обращался с веселым видом к председателю Федерации писателей нашей страны Е. Бауху, что с лету, с пыли, с жару заслужил реноме неблагопристойника, хоть в миру – тих. Аналогично обстояло дело с Ш. Пересом: «Ну как, тов. Шимон, говорю, Голанчики-то тютю?» Ну и т.д.

4-е: «Не принимать пренебрежительного и полного гордости вида». Полный гордости вид я не принимаю с 10.30 до 23.00. Прошу не беспокоиться.

5-е: «Избегать слишком большого числа слов, объяснений, отступлений от предмета; все это неприятно и выводит из терпения слушателя». А читателя-то! Цитирую письмецо, полученное мной намедни: «Г-н Генделев! Если Вы не перестанете употреблять совершенно нечеловеческие (так в подлиннике! Могу предоставить фотокопию эпистолы. – М. Г.) слова, то скоро вас будет нельзя читать и со словарем. (...) Ваши статьи пронизаны духом высокомерия (...) к может и меньше “эрудированным” людям, но не менее (? – М. Г.) глупым, чем Вы!» (г-н П-н, Бат-Ям. Адрес и полное имя – для желающих подискутировать – имеются в редакции). Или (г-жа Р-на, Иерусалим): «...мысль растекается по древу, никогда не понятно, что Вы (т.е. – я, Миша) имеете в виду. (...) Не покидает ощущение дешевой клоунады, “фиги в кармане”. (...) Несерьезный, ернический тон не может замаскировать убогости мысли и злобной антиолимовской направленности Ваших, извините за выражение, пасквилей...» (Адрес и полное имя неизвестно в редакции. Ведется следствие.) Короче говоря, обещаю – избегать.

6-е главное правило Благопристойности: «Говорить просто и никогда не горячиться, начинать говорить на иначе как в свою очередь и стараться не перебивать говорящих». Причем начинать лучше так: не горячась, подойти к пакиду и сказать в свою очередь: «Высокопреосвященнейший Владыко! Милостивый Архипастырь!» А заканчивать: «...de mon tres haute cosideration»... Не перебивая ему, шельмецу, рук и ног. А «просто» – надо говорить, чтобы он, дебил, понимал и допонял в конце, что «налог на пользование теле- и радиовещанием» с вас взимать никак не можно, ибо вам некуда (и не отчего!) воткнуть антенну.

7-е: «Всегда принимать сторону справедливости и правоты, призывать к ним других с кротостью и снисходительностью, которые не имеют ничего общего с принуждением». Верно, однако следует иметь в виду, что кротости и снисходительности можно добиться только принуждением! А правая сторона при артобстреле наиболее опасна.

8- главное правило: «Нкогда не завладевать самому всем разговором каждый раз, как является новый предмет разговора». Подождать, когда новый предмет разговора выйдет за дверь, и тут уж отвязаться, чтоб мослы хрустели.

9-е: «Предоставить высказаться тому, кто говорит, и начинать говорить не раньше, как после того, когда собеседник ваш кончил говорить». Причем, читатель, предупреждаю хорошенько! Начинай говорить, когда я уже не только кончил говорить, но когда меня уже закопали и все разошлись по домам.

10-е: «Избегать, по возможности, говорить шепотом тому, возле кого сидят». Говорить надо в полный голос, и даже лучше орать. Потому что иначе докладчик – тот, о ком вы говорите, – может недослышать и неправильно истолковать ваши реплики и характеристики: бельмондо, быдленок, быдло, валет, ванек, гегемон, гигант мысли, демон, дубарь, дупель, ибанашка, канцлер, кос, косей, космач, кувалдо, кугун, кугут, кукан, лохмач, малохольный, недоносок, пих-пах, с тараканом (в котелке), стебанутый, тормоз, трудный, тупор, чурка, шлак, шланг, эржан («умственно отсталый человек», раздел «Синонимические ряды», «Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона», Москва, 1992),

или: «вызлунь, двинутый, жизнерадостный, император, канцлер, плебей, плебс, поехавший, радостный, стебанутый, топор, фаза, фальстарт, фантомас, февраль, форель, ха-ха (хи-хи), чеканутый, чокнутый, шизик, шланбой, штуцер, шурик, эдельвейс, эрзац» («психически ненормальный человек» – Указ. соч.),

или: «барахло, волосатик, волчара, гнус, гумозник, дермафродит, дешевка, дешевло, дешевый, дьявол, зачуханный, зыза, капустник, кашалот, крах, люмпик, мандавоха, мандавошка, мебель, мелочевка, мизер, мудак, мудило, мошка, пакостник, паскуда, серый, спафей, тварь, фальцованный, фитюлька, хавка, хмырь, чмырь, чубик, чугрей» («ничтожество» – Указ. соч.). Ну и т.д.

11-е: «Говорить мало, но кстати. Большой говорун утомляет собеседников, молчаливый человек наводит скуку». Таким образом, благопристойный человек – это нечто среднее между Гримо из «Трех мушкетеров» и Горбачевым Михал Сергеевичем из «Нового мышления». Т.е. – что-то вроде начальника расстрельной команды при исполнении.

12-е: «Не говорить о себе. Что можем мы сказать о себе благопристойного? Если мы станем говорить о наших добродетелях или о наших талантах, то мы делаемся скушными и смешными». Я твердо следую этому правилу. И, не правда ль, какой замечательный вопросительный знак препинания во втором предложении триады? Берите с меня пример! Именно потому, что я не могу ничего сказать о себе благопристойного, – я не говорю. Я пишу.

13-е главное правило благопристойности: «Когда кто-нибудь говорит, не вынимать из кармана письма, не смотреть на часы, не барабанить пальцами, не напевать про себя». Все остальное делать не возбраняется, и время пролетит незаметно, я вам обещаю. Ну вот, господа курсанты, мы прошли учтивость, вежливость и благопристойность, теперь нам можно на все плевать. Но прежде чем поступить, как нам теперь можно, не запамятуйте вспомнить задание на дом. Ах да, чуть не забыл последнее, дополнительное правило благопристойности, правда, оно из «Науки любви» Публия Овидия Назона: «Если сосок во всю грудь – грудь посоветуй открыть; ежели зубы торчат – болтай о смешном и веселом»... 

РАЗГОВОРЧИКИ В СТРОЮ

Джолиана де Бернс, аббатиса

«Владел искусством разговора...»

Лорд Байрон. «Дон Жуан»

«Разговор – (чтоб вы не перепутали. – М. Г.) – есть обмен мнениями и чувствами посредством слова; разговор имеет свои правила и приличия, которые каждый обязан соблюдать, если желает нравиться тому, с кем говорит. В хорошем разговоре открываются все пути разума и души. Разговор – это главное и, может быть, единственное средство нравиться в свете» («Правила светской жизни и этикета. Хороший тон». Состав.: Юрьев и Владимирский).

И – цитата поверх барьеров:

– Что было промеж вами?

– Разговоры-с, князь...

– Так не стрелялись? Неужто не появилось пожеланья подрать ему ус, чтоб не отвертелся от девяти шагов? Кровь ваша как у судака разварного, серая ваша кровь! В нос ему, в нос! Кровя распустить! Не отвертелся бы! Что ж вы, сиятельство?.. Разговоры... А кровя пустить?..

В. Мерзляков. «Тентев (Драма их тихих нравов)»

И еще одна цитата поверх барьеров (купюры мои. – М. Г.):

– А на хера ты трендить отправился?

– Разговор был.

– И по корешам? Тряпка ты и есть.

Н. Рощин. «Сарай»

«Тон хорошего разговора должен быть плавным и естественным, но никак не педантичным и игривым; нужно быть ученым, но не педантом, веселым, не производя шума, вежливым, без утрировки, забавным без плоских и пошлых двусмысленностей; надо стараться лишь о том, чтобы выяснить вопрос, и затем необходимо остановиться и не продолжать словопрепирательства». Мне совершенно не удаются разговоры... Мне не удается «не производить шума», мне в лом «без утрировки», а «забавным без плоских и пошлых двусмысленностей» мне удалось только один раз: она сказала «я согласна». В результате у нас родился ребенок, которой недавно стукнуло семнадцать.

Но что я о себе? Я хочу сказать, как и всякий писатель, – в слуховой аппарат вечности: ни-ког-да! Никогда не может удаться разговор! Ни при каких стараниях сторон! Во-первых, в разговоре все ж – как-никак – следует говорить по очереди. Поэтому сразу следует обговорить характер очередности: кто первая, кто второй, кто опять – первая. На это обговаривание очередности угрохивается, как минимум, первая половина разговора: «дай мне сказать!», «ты меня не слушаешь!», «не лезь поперек абы в пекло!», «с тобой хорошо трюфеля есть»... – так в народной речи зафиксировались основные узлы любого разговора. Т.е., как правило, – любой разговор и исчерпывается обменом этими комплиментарными репликами. И даже «самый умный человек в такой беседе всегда найдет повод и сюжет для размышления».

«Когда я хочу (с ней) поговорить – я молчу, покуда возможно, потом ухожу смотреть на перелет утиный», – писал Ли Бо. Кроме утиного перелета, отличными средствами сублимации являются: спелеология, игра на флейте, схима, пасьянс, плетение власяниц, макраме, просмотр телепрограммы «Эрев хадаш», компьютерные игры. Совершенно недопустимыми средствами сублимации представляются: сыроядение, хоккей с шайбой и мячом, травяной хоккей, публицистика и одинокое пьянство, – лучше следовать золотой середине.

«Обыкновенно бывает, что люди, мало знающие, говорят много, а люди, много знающие, наоборот, говорят мало». Но вреда от них больше. Пусть лучше люди малознающие говорят много, зато они ничего не делают, они – безобидные. Вообще весь психоанализ, христианская практика исповеди и газетный жанр «письма наших читателей» – великое благо: пусть говорят. Пусть! Особенно это касается так называемых «эмоционально богатых индивидуумов». Представьте себе Шекспира, практикующего – свои сюжеты! Он бы их реализовал на практике: мало не показалось б! Куда б податься бедному Шекспиру при столь богатом воображении в способах и методах умерщвления, кабы не выговаривался? Ответ один – в расчленители, в Чикатило, пиши он фельетоны или раздел «Это интересно знать каждой девушке», а особенно – веди он одноименную телепрограмму – никогда б не дошел до жизни такой.

А Ленин, Сталин? В том-то и дело, «что люди малознающие и умеющие» говорят и пишут до обидного мало. И, как правило, – спустя рукава: и – выходят на Большую дорогу.

«Надо говорить кстати: против последнего часто грешат; например, распространяясь в описании великолепного угощения перед людьми, которые имеют возможность поделиться с вами лишь своим насущным хлебом (см. далее); или говоря о благах здоровья перед людьми немощными (см. далее везде), или, наконец, сообщая о своих богатствах, доходах, меблировке и т.п. (см.: Генделев and Генделев) – человеку, который находится в крайности или терпит недостаток». Надо говорить кстати! Я как делаю, когда тщюсь прослыть светским собеседником? Я так делаю: с дебилами я говорю о мирном урегулировании, девушкам рассказываю о бездне на краю, коллегам говорю о меблировках – и процветаю. Я процвел бытово, духовно и обещаю процвесть еще: мне предложили вести колонку «Тебе, кинолог». В бейт зкеним.

«В разговоре нужно избегать всякой серьезной полемики, в особенности о политике (смотришь и делаешь, как премьер. Он избегает) и религии (см. и делай, как он!); хотя бы вы были тысячу раз правы, уступайте добровольно (см. – туда же!), когда видите, что спор разгорается и может перейти в ссору. Если хотите, слушайте сами других; или, по крайней мере, делайте вид, что слушаете».

«Если лицо образованно, то оно сильно остерегается, чтобы не хвастнуть своим знанием, а напротив того, старается снизойти до уровня развития своих слушателей». Берите пример, например, с Я. Арафата. Он так сильно остерегается, чтобы не хвастнуть, что снисходит до уровня нашего кабинета. И что? – спросите вы. А то, скажу я, что ему не удается не хвастнуть. Например, он в вопросе о статусе Иерусалима говорит вещи простые: наш, говорит, этот город. Снисходит он до уровня кабинета? Нет! Уровню кабинета этого положения не постичь. Они думают, что Арафат хвастается.

Несколько очень важных рекомендаций на каждый день.

«Не следует говорить о своих личных занятиях или о своем искусстве иначе, как по просьбе собеседников, чтоб не усыпить скукою все общество». О своем искусстве, стало быть, – только стреляя, топая ногами и гремя.

«Не говорите с чужими людьми о поступках ваших родных или о своих несчастьях. Они, пожалуй, вас выслушают, но непременно сочтут невоспитанными и скучными». О поступках ваших родных и о своих несчастьях – только в письменном виде, объемом 1/2 печатного листа. Рукописи не возвращаются.

«Крайне неприлично беспрестанно упоминать в разговорах о разных титулованных друзьях». Упоминайте всегда об одних и тех же, пока не запомнят!

«Нет ничего неприличнее таких вопросов: “А?”, “Я не расслышал вас, будьте добры, повторите, что вы говорили?”» Можно попробовать снять наушники плейера, уменьшить звук телевизора или купить аппаратик. Сурдоперевод – неприемлемая крайность.

«Невежливо во время общего разговора отводить кого–нибудь в сторону, чтобы говорить с ним отдельно». Подойдите к жертве вплотную, ткните дулом, выведите на пустырь, там замочите. Не переставая приятно улыбаться обществу.

«Еще более невежливо было бы подслушивать, что говорят (о вас, разумеется. – М. Г.) две личности в стороне; в таком случае следует скромно отойти от них подальше». И никогда с ними не раскланиваться! «Будьте в высшей степени терпеливы, слушая рассказы стариков, которые любят говорить пространно». (Примечание: Услышав «кше ану бану», соберите волю в кулак часа на 2-3, не меньше.)

«У женщины образованной и благовоспитанной (О. Намир, Ш. Алони, X. Ашрауи) голос всегда негромок и приятно модулирован» (Л. Герштейн).

«Разговор, особенно между молодыми особами, всегда должен быть радушным и в то же время поучительным, но без жеманства». Рекомендуемые пособия: «Цицерон против Катилины»; программа ЛДПР; «Генделев and Генделев». А без жеманства – «За что мы их не любим?», «Переписка А. Носика с читателями», М. Каддафи. «Зеленая книга».

«Хорошо воспитанная молодая особа (...), когда ее спрашивают, должна отвечать скромно, а в конце ответа она должна слегка наклонять голову». Не забудьте, на вопросы: «Камо грядеши?», «Кама зман ата баарец?», «Кама с утра?» и т.п. – наклонять голову, а на вопросы: «Где деньги?», «Как реорганизовать Рабкрин?», «Как обустроить Россию?», «Какое, милые, у нас тысячелетие на дворе?», «Как на иврите “пеночка”?» – отвечать скромно.

«Когда ее (молодую, хорошо воспитанную, напившуюся всласть нашей родительской кровушки – особу) вызовут на разговор, она должна избегать слишком возвышать голос, чрезмерно жестикулировать, слишком пристально смотреть на присутствующих, громко смеяться и говорить резким тоном». Попробуйте не горячась перевести это на современный разговорный нашей страны и, в свою очередь – не слишком возвышая голос и не резким тоном, рассказать взрослеющей дочери от любого брака...

«Читайте газеты, узнавайте, какие вопросы волнуют общественное внимание и составляйте себе о них суждение». Подписывайтесь на газету «Вести»!

«Прочитывайте новые, выходящие из ряда книги», упорно овладевайте знаниями, «знакомьтесь с модными авторами (А. Карив, Ж. Кравчик, М. Зайчик), музыкой и пр., и вы никогда не затруднитесь в выборе предметов для салонной беседы». Летайте «Эль–Алем». Избегайте внебрачных связей, мучного и трефного. Русский дом «Селенга».

«Чтобы хорошо говорить, надо много читать. Прилежное и разнообразное чтение даст возможность судить понемногу обо всем»! Зарубите себе на носу!..

«Хотя от женщин вовсе не требуется, чтобы они вдавались в научные или политические дебаты, тем не менее женщина должна быть настолько образованной и развитой умственно, чтобы быть в состоянии понимать и с участием следить за политическими и учеными разговорами» (Господи! Ведь от них не требуется! Зачем же они должны?! Особенно – «умственно»...). «Для образованной женщины знание музыки не должно ограничиваться одним лишь умением разыграть более или менее трудную пьесу. Нужно (...) быть достаточно знакомой с крупнейшими произведениями музыкальных знаменитостей. Точно так же нужно иметь понятие о различных стилях живописи и ваяния и знать, хотя бы только по именам, лучших художников. Это необходимо для того, чтобы не делать грубых промахов и не выказать себя круглой невеждой».

Никогда не:

«...говорите, что вам стоило то или другое, и не спрашивайте, “сколько вы заплатили?”, у других»;

«...спрашивайте у автора, сколько он получает за книги, или у артиста, почем он продает свои картины»;

«...сидите в обществе молча и безучастно»;

«...разбирайте критически костюмы или наружность присутствующих»; «...и не изощряйте на их счет свое остроумие», ибо: «так как легко может случиться, что тот, кому вы говорите, приходится близким родственником или другом того, о ком вы говорите. Случалось, что такие именно недоразумения кончались дуэлью».

Заявки и предварительную запись на дуэль присылать на адрес редакции с пометкой: Мише Генделеву от Мартынова. 

СВАДЬБА, ЖЕНИТЬБА, БРАК

Cтарость – это нравственность. И боюсь, что мне не отвертеться. «Мене, текел, фарес у парсин!» Что не сходит с моей тумбочки прикроватной, что сосед­ствует рядом с поильничком и очками от старческой дальнозоркости рассе­янного взгляда меня периода последних песен? Что я берегу как источник знания? Чему всему хорошему в этой жизни я обязан? Куда я смотрю и вижу фигу? Кто друзья мои? Правильно. Это книги назидательного содержания: «История розги» д-ра Купера В., «Половая психопатия» проф. Крафт-Эбинга, «Половое извращение» д-ра А. Малме, «Половое (же) влечение» проф. Роллендера, «История телесных наказаний в России» и «Что нам в них не нравится» В. Шуль­гина. Все эти фолианты – наряду с многократно мною цитированными «Правилами светской жизни и этикета. Хороший тон» – составляют избранный круг питания высшей моей и очень нервной деятельности. Поэтому, начитавшись, я позволю себе поделиться с курсантами нашей академии накопленными впрок знаниями по заглавной теме.

Немного о знании. Я знаю три категории знания и знаний.

Первая категория. Полезные знания. Они, как правило, никогда не бывают результатом собственного жизненного опыта, по­этому совершенно непригодны в вашем каждом конкретном траги­ческом случае и легко забываются.

Вторая категория знаний принад­лежит разновидности тех, о кото­рых классик самодеятельной песни Ю. Кукин так заявил одному по­пулярному в Иерусалиме каскаде­ру и эсквайру: «Хочешь, Гарька, я тебе сообщу сведение, которое те­бе никогда не пригодится, но кото­рое ты никогда не забудешь? У пивной бутылки на крышечке ров­но 22 зазубрины». К этой категории принадлежит почти вся сокровищ­ница, награбленная нами на ска­мьях школы, студенческой скамье, скамье подсудимых.

Третья категория знания – это мета­физическая информация, как пра­вило, почерпнутая в отрочестве у хулиганья. Из серии «Это интерес­но знать». Именно в силу своей жгучей интересности эти знания приставучи на всю жизнь. Вкратце они изложены в стопке на тумбоч­ке, но старшие товарищи на дворе рассказывали гораздо красочней, с живыми примерами и иконогра­фией. Эти знания и являются при­годными и мы ими руководствуемся повсеместно. В принципе их, этих знаний, кот наплакал, поэто­му их легко запомнить: «дурацкое дело не хитрое», «жизнь прожить – не поле перейти», «муж и жена од­на сатана» и «перед смертью не надышишься». Остальное – вари­анты, леммы и следствие.

Первое – наукообразно изменен­ное – у интеллигентных людей на­зывается «закон гомологических рядов». Второе – картезианство, третье называют «бритвой Оккама», четвертое – «первым началом термодинамики». Согласитесь – за глаза и за уши.

Из собственных наблюдений можно прийти к выводу, что подавляющая часть населения на­шей с вами планеты или жената, или неоднократно это делала, или таки это сделает. Вам ни­когда не приходило в голову поинтересоваться, как остальным это удалось? Вам-то понятно, ну с кем не бывает, ошибки молодости – но как остальные-то? Я все подробно выяснил, си­стематизировал, выписал, сложил стопочкой. Извольте: люди вступают в узы, женятся на самках своего вида, образуют семью, безусловно и педантично, следуя букве нижецитируемого кодекса. Без этих советов ни ногой в брачное ложе ячейки общества! Ни хупы, ни пого­ста.

Параграф 1. Выбор жениха и невесты. «Честность, взаимное влечение друг к другу и достаточная доза благоразумия с той или другой стороны, вот основные условия для жениха и не­весты при выборе друг друга». По-моему, вкралась опечатка. Вкралась, втерлась в доверие и нашкодила по полной программе.

По-моему, все три основные условия – плохо стыкуются. Это как Лобановский хорошо мотает­ся, но Хурцилава плохо пасуется. Как можно совместить, к примеру, мое благоразумие и ее взаимное влечение? И честность с той или с другой стороны?!

«Дело родителей, читаем мы в книге “Хороший тон”, быть на страже (можно конечно, отвлечься и почитать что-нибудь из д-ра Купера, типа “Чтобы заглушить вопли истязаемого, трубачам дана была команда начинать”) интересов своего сына или (на худой конец, надо по­нимать – М. Г.) своей дочери, и если родители твердо убеждены, что могущий состояться брак принесет их сыну или дочери одни материальные лишения, нужду и горе, они должны всеми силами стараться уговорить молодого человека или молодую девушку отказаться от предполагаемого брака». Депо родителей стоять на стреме. Это безусловно Но где взять де­тей? Положа руку на сердце – что сделали наши старцы и как они всеми силами старались? И что налицо: материальные лишения налицо, нужда и горе налицо. Только немолодого че­ловека или немолодую девушку с опытом можно уговорить, как правило, уже загнанным в гроб родителям – отказаться. Их даже и уговаривать не надо. М-да.

Кроме того, молодые люди (юность всегда увлекается, слишком самоуверенна и самонадеянна и на все смотрит сквозь розовую призму) «сами часто ошибаются в настоящем значении своих чувств и нередко простую вспышку юного сердца принимают за настоящую лю­бовь». Я нередко простую вспышку юного сердца, даже будучи уже зрелым человеком, при­нимал за настоящую любовь, я четыре раза смотрел сквозь розовую призму. Дети! Не будьте самоуверенны и самонадеянны! Слишком. Не ошибайтесь в настоящем значении своих чувств. И если вы не будете, не ошибетесь в настоящем значении, вы будете совсем как я! Хотите быть как я? Не хотите быть как я, как хотите. Тогда имейте в виду, что никогда не сле­дует придавать слишком много значения только одной материальной стороне дела. Приносить в жертву Ваалу искреннее влечение двух юных сердец – это жестокость, недостойная родительского чувства Основываться на шаблонном правиле «стерпится – слю­бится» – это значит ставить на карту не только счастье, но часто даже и са­мое жизнь родного сына или родной дочери.

Без взаимной любви и вполне искренних и честных отношений брак будет не что иное, как «серия неудачных экспериментов, приводящая к вынужденному забою контрольной группы нехолощеных самцов…» Ба! Это что та­кое?! А это я в цитированной хорошей книге «Хороший тон» от утомления съехал после слов «не что иное, как» на цитирование другой хорошей и полезной книги – «Морфология гипоталамуса у макак» И. Ливонского. Итак, «не что иное, как злополучная сделка, вечный источник горестей, бедствий, раздоров, беспорядков в семье и скандалов, поэтому не нужно закрывать глаза (опять про макак? Нет, это верный, подлинный текст – М. Г.) ни перед чем таким, что указывает нам на правила, вкусы и поведе­ние того лица, которое мы намереваемся сделать отцом или (в крайнем случае – М. Г.) матерью наших детей. Это, конечно, представляет немало затруднений, в особенности если дело идет о том, чтобы проникнуть в душу особы скрытной, привыкшей таить в себе свои настоящие чувства и в силу своих личных интересов имеющей надобность скрывать свои принципы и действия». Уф. Контрольные вопросы на усвоение материала. Проверьте себя.

а) Приносить или не приносить (в жертву Ваалу) искреннее влечение двух и более юных сердец? (Да, приносить – 1 очко. Нет, не приносить – 2 очка. Приносить, но Мамоне – З очка. А пошли они все в баню! – 5 баллов.)

б) Когда брак будет не что иное, как серия неудачных экспериментов, приводящая к забою нехолощеного самца (Всегда – очко. Ага – 2 очка. Не всегда – 0 очков. Чего уж там – 5 баллов.)

в) Что еще, кроме как «злополучная сделка, вечный источник горестей, бедствий, раздоров, беспорядков в семье и скандалов», вы бы сказали о браке («Союз любящих сердец» –1 очко. Брох – тройка. Все остальное – пятерка.)

г) Как проникнуть в душу особы скрытной, как представить себе свои настоящие чув­ства, проникнув?

(Хорошенько потрясти – 5 баллов. Не очень- то и хотелось – 5 баллов. Лучше не надо – 5 баллов. Муж всегда узнает последним – «от­лично»).

Подсчитайте полученные очки. Если вы максимально приблизились к 21 очку, скажите «свое». Если вы перевалили через эту цифру, скажите «врыл» и вройте. Это уже – ваще, это перебор. Если цифра, которую вы набрали, больше 99 – обратитесь в ближайший киоск к психоаналитику и получите призовой талон на бесплатную призовую игру.

А пока давайте-ка поскандируем: «Если родовое наследство недостаточно, чтобы обеспечить верные средства к существованию будущей семьи, то следует увеличить свои доводы по­средством какой-нибудь прибыльной профессии». И тогда «супружество будет не чем иным, как тканью из цветов, среди которых только изредка встречается шиповник» (в Израиле – сабра и другие кактусовые). Прежде чем перейти к инструкции (параграф 2) «Предложение и помолвка», отметим подчеркиванием наиболее крылатые слова:

«Равнодушие – всегдашнее роковое последствие неудачно заключенных браков – ведет сна­чала (вы конспектируете?) к обоюдным неудовольствиям и ссорам, а затем к полному разоб­щению, супруги осыпаются взаимными горькими упреками.

Вслед за тем, как это в подобных случаях чаще всего (N.B!) бывает, муж перестает заботить­ся о своем семействе, неглижирует своими обязанностями и чтоб рассеяться от домашних дрязг и неприятностей, он начинает предаваться игре и разгульной жизни. Жена, со своей стороны, видит в своем муже только тирана, домашнее хозяйство ей опротивляет. Она оставляет свой дом в беспорядке, забывает обязанности, становится равнодушной и иногда – это хуже и ужаснее всего, восклицают авторы и составители “Правил светской жизни и этикета” Юрьев и Владимирский – прививает и детям ту ненависть, которую сама питает к их отцу». Проверочный вопрос: что хуже и ужаснее всего?

ИГРА

Вместо эпиграфа:

«Уважаемый Михаил Самуилович!

В вашей статье “Моя благопристойность как она есть” в “Вестях” от 16.02.95 Вы назвали две строки Овидия (поменяв их местами; в переводе Гаспарова, как и в подлиннике, они относятся к двум соседним дистихам), принадлежащим его поэме “Наука о любви”, в то время как они взяты из “Лекарства от любви” (стр. 336-337), что очевидно и по их содержанию. Поскольку такой поэт, как Овидий, жил, жив и будет жить, Вам, возможно, стоит в одной из следующих статей уточнить свою ссылку. С уважением Хава К-ва. 17.02.94».

Вот я и добегался. Меня накрыли с поличным. Я уличен. Я изобличен. Я разоблачен. Поскольку речь идет о моей репутации (см. пособие по моей репутации «Моя благопристойность». Не туда! См. выше!), о добром имени моих семей, я, судя по всему, – блямс! – и застрелюсь. Сделаю я это так: я сяду у открытого, распахнутого в свежесть моей последней наземной ночи окна, не обратив внимания на то, как недевственно дышит Природа. Окину взором жизнь. «Люди, – подумаю я, – звери!» «Звери, – подумаю я, – люди, жизнь». «Съем, что ли, – подумаю я, – куриную котлетку?» «Не хочется что-то, – подумаю я, – чего уж там!» Извлеку табельное оружие. Подую в него. Оправлю на нем темляк. Перечту что-нибудь свое, например, – завещание. И – блямс! Поскольку – раз переврал цитату по памяти, – за все надо платить. Брызгами серого вещества на страницы «Избранных сочинений» из меня.

Жаль себя до слез, до судорог.

Хотя, ежели руку на сердце – ежели с последней прямотой, ежели как на духу, ежели вы так, то я тоже – так!

«Милостивая государыня Хава К-ва!

Неотразимая судьба отняла у Вас возможность насладиться в моем скромном исполнении (мелодекламацией) 2 строками Овидия (поменяв их местами, в переводе Гаспарова) (...), принадлежащие его поэме “Лекарство от любви”. И вынуждены были Вы наслаждаться 2 строками Овидия в переводе Гаспарова, где, как и в подлиннике, они относятся к двум соседним дистихам, что очевидно по их содержанию (? – М. Г.), как (!) стихами из “Науки о любви”, что, в свою очередь, – радикально ломает кайф! И является плевком в душу каждого свободомыслящего человека! Вы вправе, вправе предаваться горести! Вашим утешением остаются лишь печальная гордость, упоение собственной Вашей Правотой да тем, что бедствия жизни сближают Вас с Богом, как единым нашим помощником в горе и печали... Прибегая к Господу, Вы и в самом сильном горе найдете утешение, желаю Вам этого. Поверьте, что все знавшие Назона, покуда он был жив, жив и будет, как Ульянов В., поскольку (“такому поэту, как Овидий”, – это безусловно льстит) все понимают и разделяют всю грандиозность трагедии, в силу моей безалаберности Вас постигшей настолько, что (исходя из датировки Вашего письма ко мне) Вы и письмо в редакцию написали, несколько предваряя саму мою публикацию перевранной цитаты! И видимо, сразу по написанью “Лекарства от любви”, как в переводе Гаспарова, так и в подлиннике!

В связи с этим, идя навстречу Вашим пожеланиям, я и уточню свою ссылку, меняя ее на вашу. Не горюйте, Хава. Сейчас, когда меня, застрелившегося от стыда, меня нет с Вами, я твердо, милостивая государыня, обещаю Вам являться из ада, куда меня, в свою очередь, сошлют за ссылку. И каждую ночь, как Вы задремлете в объятиях Морфея, – обязуюсь Вас будить, верно и бурно цитируя правильно.

И в предвкушении этих открывающихся нам возможностей я, тем не менее, хочу вынести Вам благодарность перед строем и наградить Вас ценным именным подарком – часами. Уточняю: я выношу Вам, курсантка Хава, благодарность за серьезную, усидчивую работу над текстом курса и – главное – за то, что вы держите порох в пороховнице сухим, а ухо со мной востро. За дотошность, т.е. за понимание важности буквально каждого дистиха Назона в моем – не вырубишь топором – тексте. Так держать! Что же до награждения Вас моими именными часами, то Вы уже и так ими награждены в количестве 1 час 32 минуты, которые (1 ч. 32 мин.) я посвятил Вам (из расклада): 1 час ноль 12 минут я ржал, 4 мин. – утирал слезы, 32 сек. всерьез помышлял о суициде и все остальное время – с наслаждением сочинял ответ. Ставлю Вас в пример. Вольно, Хава! Ваш преданный Михаил Самюэльевич Генделев. 4.3.1895 года».

И все же – я счастлив. Во у нас читатель!!! Я так счастлив, что от счастья даже заявленную в предыдущем выпуске Академии тему – «Предложение и помолвка» – решил сменить на внеочередную, но, так сказать, чрезвычайную – «Игра», причем в трех полных академических параграфах: «Игра», «Азартные игры» и «Долги».

«Предложение» и «Помолвка» – подождут, не до них!

Итак, «Игра». Цитирую из «Правил светской жизни и этикета. Хороший тон». Параграф 1, «Об игре»: «Было бы великим счастьем, если бы под словом “игра” понималось исключительно только невинное препровождение свободного времени или развлечение в одиночестве и скуке.

К несчастию, любовь к игре слишком часто становится необузданной и гибельной страстью; этого порока можно избежать только хорошо направленным воспитанием.

Игра никогда не должна быть спекуляцией, на нее надо смотреть как на простую забаву и предаваться ей только с благоразумной умеренностью и благородным бескорыстием».

«А еще, – подумал я, перечтя неперевранные эти стихи, – играть надо честно, – подумал я, – и: на стол колоду, господа! Крапленая колода!»

В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «ВЕСТИ» / «ОКНА»
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО МИХАИЛУ ГЕНДЕЛЕВУ

«Доживет ли сионистское государство до 1997года» («Окна», 9-10.2.95). – В чем причина Вашей тревоги, г-н Генделев?

Ведь за время, минувшее после I Сионистского конгресса (1897), провозглашенное Т. Герцлем Еврейское государство не только было создано, но и доказало свою жизнеспособность и друзьям, и врагам.

Оказывается, Вас беспокоит, что гражданами этого государства стали также неевреи («гои») – «арабы, христиане (?), черкесы и тому подобное (?)». (И как тут не вспомнить пресловутый «пятый пункт»!) Выражаясь языком нормального шовиниста – «инородцы».

Кривляясь, зубоскаля и юродствуя (не хочется цитировать Ваши литературные перлы – очень уж противно), Вы злобно издеваетесь над всеми, кто признает гражданами нашей страны не только «чистых» евреев. Ваш праведный гнев вызывают даже интеллигентские очки всеми нами уважаемого ведущего I телеканала: как это он осмелился назвать израильтянином какого-то презренного араба, заведомо виновного, по Генделеву, в «людоедской деятельности»?!

И, как рефрен, – истерично-кликушеские пророчества о грядущих якобы «плясках». Конечно же, арабов. Конечно же, «на наших костях».

Каждая строка Ваших писаний вопиет погромное БЕЙ!!! Разумеется, «гоев». Разумеется, чтоб спасти Израиль. (Опять же, вспоминается: бей жидов, спасай Россию!) Вы, г-н Генделев, многословно и глубокомысленно рассуждаете об «идеологии», «идеологизации» и прочих премудростях. Но Ваша «идеология» – не «сионистская» и не «постсионистская», а самая что ни на есть НАЦИСТСКАЯ (так и вижу Генделева в черном мундире, занятого селекцией нашего населения – кого в полноправные граждане, а кого... куда же?).

Знаменательно: очередной Ваш опус напечатан как раз в годовщину зверского («людоедского», как сказали бы Вы) убийства «доктором» Б. Гольдштейном десятков  м о л и в ш и х с я  мирных жителей – только за то, что они были арабами. Бессмысленного убийства, спровоцировавшего небывалую волну арабского террора. Достойное воплощение Ваших, г-н Генделев, «идей». Так ведь миллионы палестинских, да еще сотни миллионов остальных арабов не перестреляешь...

Неужто Вы не знаете, куда ведут попытки «очиститься» от «инородцев», «иноверцев» (а первыми «вычищали» именно евреев) «и тому подобное» ? «Дойчланд фюр дойче!» «Россия для русских!» На наших глазах – югославская трагедия... Также Израиль не может стать исключением.

Нет. Всегда будут жить в Еврейском государстве и ненавистные Вам арабы, черкесы, армяне и «прочий интернационал» (а евреи будут жить и среди других народов). И будем мы жить «как люди» (хотя Вы почему-то категорически против), а не только «как евреи» (будто евреи – не люди).

Нет, я не такой пессимист, как Вы, г-н Генделев. И уверен, что наше сионистское государство доживет и до столетия (1997); и, смею надеяться, до трехсотлетия I Конгресса. Потому что сумеет преодолеть неизбежные трудности и конфликты и пойдет, как все цивилизованные страны, по пути сотрудничества и взаимного уважения, со всеми, кто по воле Истории живет с нами и рядом с нами. И НЕ ПОЙДЕТ по пути михаилов генделевых и барухов гольдштейнов. По гибельному пути злобы, мести и, в конечном счете, взаимного истребления.

Вы дважды зловеще предупреждаете: «Можете отнестись к моей работе (?) как к шутке, хотя я бы лично – не советовал». Как видите, я последовал Вашему совету, г-н Генделев.

Д-р медицинских наук, профессор Исаак Бреслав, Нетания

Мне думается, редакция поступила бы принципиально, если бы дала возможность ознакомиться с этим письмом не только М. Генделеву, произведения которого в самых разных жанрах она столь щедро печатает, но и своим читателям. Дело-то и впрямь – нешуточное. С уважением».

Редакция, будучи людьми нормальными, т.е. приличными, ни за что не хотела поступать «принципиально», печатая эту эпистолу, и я редакцию понимаю. А – я, принципиально поступая, честно говоря, должен был бы вызвать Вас на дуэль, профессор. Предварительно отвесив Вам пощечину (причем не эфемерную, вполне плотскую) за клевету. Но я не стану делать ни того, ни другого, поскольку выбор оружия, согласно любому кодексу, за Вами, а я Вас боюсь! Я боюсь Вашего выбора оружия – Вы бы, безусловно, выбрали помойные ведра. А я как-никак меламед изящных манер. А весельчак, – по совместительству, как, впрочем, и очаровашка.

В свободное же от работы, а также в не свободное от работы, т.е. обдумывая («кривляясь, зубоскаля и юродствуя») свои «литературные перлы», которые «не хочется цитировать», бо – «очень уж противно», я сорокапятилетний мужчина, офицер медслужбы запаса и – писатель, заботящийся о своей репутации, как литературной, так и человеческой. Например, репутации отвечающего за свои слова человека. Взрослого, вменяемого, хомо сапиенса, еврея, израильского гражданина. Объяснимся, г-н Исаак Бреслав. Как Вы смеете?

Как вы смеете, я вас спрашиваю!? Обвинять меня, не цитируя мои «литературные перлы», т.е. не приводя документальных доказательств, приписывать мне (следую по вашему открытому письму):

А. Издевательство над теми, кто признает гражданами нашей страны не только «чистых» евреев;

Б. «Погромное (каждая строка моих писаний) Бей»! (причем – гоев);

В. Призыв «очиститься» (?!) от инородцев?!

Г. Разделение взглядов и, что потрясает, – «практики» д-ра (кстати, почему вы закавычили его академическую степень?) Гольдштейна?

Где, когда я писал нечто подобное?! Встаньте, я вас спрашиваю!

Где я призываю к селекции нашего населения? Профессор, что с Вами? Сов. синдромчик хватил? Не можется? Но, может, вы попробуете все же цитировать? Если (я допускаю с трудом), вы, вменяя и инкриминируя, – вменяемы? Если вы в состоянии отвлечься от видения меня в черном мундире?

За то, что я посмел в своих статьях заявить неотмененным следующее и очевидное:

Сионизм не ставил своей задачей создания ни Палестинского, ни какого Израиле-Палестинского государства. Обойдясь идеей – Еврейского государства. Вот беда-то какая... Беда с небольшим следствием: что вегетарианская деятельность того самого араба и палестинца и гражданина Израиля, которого интервьюировал очкастый (у меня очки той же модели – «Джон Леннон») ведущий, состояла в том, что сей «израильтянин» был членом ХАМАСа. Всего-навсего (т.е. антисионистского и антисемитского кружка бальных танцев). И еще одно примечание: прав профессор, убийство Гольдштейном десятков молившихся арабов спровоцировало небывалую волну арабского террора (в отличие от «бывалой» волны арабского террора), – я корректно цитирую открытое всем ветрам письмо?

Игра никогда «не должна быть спекуляцией». Иначе – бьют шандалом...

И – постскриптум. К письму г-же X. К-вой.

Уважаемая госпожа К-ва!

Примите мои искренние извинения и уверения в глубочайшем к Вам почтении! Я прошу прощенья за то, что несколько легкомысленно воспользовался Вашим, чрезвычайно (я говорю искренне) растрогавшим меня письмом, воспользовался в целях, прямо сказать – узколитературных. И надеюсь на Вашу снисходительность и чувство юмора. М. Генделев, литератор.

Переписываться – в открытом ли виде, в закрытом ли – с профессором я не стану. Но поскольку этот господин настаивает на открытом характере своего письма – я, публикуя его, не могу и препятствовать стремлению г-на И. Бреслава стать знаменитым. Вероятно, он тоже заботится о своей репутации! Страна должна знать своих... чудовищ. 

АЗАРТНЫЕ ИГРЫ

А. Пушкин

А. Крученых, В. Хлебников.
«Игра в аду»

«Родители должны употреблять все средства, какие только может подсказать им любовь к детям, чтобы оградить их от этой роковой страсти, прямые последствия которой разорение, нищета, а нередко даже и преступления». Здесь и далее я намереваюсь исключительно соглашаться с советами и сентенциями «Правил светской жизни и этикета. Хороший тон». Я позволю себе только комментарии и иллюстрации к параграфам. Я не бихевиорист какой–нибудь, «чтоб выдать праздное журчанье за ради красного словца – за то, что мы не англичане, а люди третьего лица». Так что скромность и умеренность, как говорил Зороастр, нам, людям третьего лица, положена. Т.е. – он, она, они.

«Тото», «лото», Дурак Подкидной, Вятский, и переводной, игра на бирже, выборы правительства, рулетка – это не для наших детей! Оградим. Наши родители употребили все средства, и мы употребим!

Но: разберем следующий пример. Мой дедушка в одна тысяча девятьсот шестнадцатом получил изрядное наследство, включающее пару доходных домов на Невском проспекте. И быстренько, оставив бабушку дома, отбыл в Финляндскую губернию, в город Гельсингфорс, где предался этой «роковой страсти», называемой «польский банчок». Февральская революция да будет благословенно одно название ее! – уже в марте 1917 года освободила народы (и в том числе моего дедушку) из тюрьмы (в частном случае деда – за выдачу векселей уже «без покрытия»).

Дедушка подошел уже к судьбоносному Октябрю гол как сокол. Бабушка, соответственно, как соколиха. Мне, честно сказать, – страшно подумать, что было бы с нашей семьей, кабы не дедушкин азарт! Посудите! Останься дед домовладелец, не профукай он прозорливо семейное достояние – его как буржуа (учитывая везучесть всей нашей семьи) безусловно шлепнули б на предмет проскрипции и конфискации в грозовом восемнадцатом, а не сгноили б в 36-м. Казалось бы, этот назидательный пример свидетельствует в пользу азартных игр? Не следует спешить с выводами! Ведь не будь дедушка в 1917-м, к вечеру октября, гол как сокол, у него б (наша фамилия отличается сообразительностью...) хватило б денег на почетный уход за бугор! Своевременно. Или – к Юденичу и др. приличным людям. Правда, азартный пасьянс генофонда разложился б не в мою пользу, учитывая то обстоятельство, что второй мой дедушка карт в руки не брал, работал по специальности резчиком надгробий и, судя по дагерротипам, был человеком глубоко моральным и высоконравственным, что позволило ему всю жизнь – до того момента, когда его с бабкой расстреляли в 1941 году немцы в городе Торопце, – прожить в полной нищете, но выведя папу в советские люди... О чем говорит этот пример? Этот пример говорит о том, что если последствием «роковой страсти к игре является разорение и нищета», то разорение и нищета могут оказаться и не следствием азартных игр, а просто так. Казалось бы, и этот пример свидетельствует в пользу азартных игр? Опять-таки – не следует торопиться! Но ведь играй мой торопецкий дед в карты, он мог бы (учитывая вышеупомянутую фамильную пруху) выиграть у моего питерского дедули наследство!!! Представляете, какой ужас! Со всеми вытекающими последствиями!!! И мировая история могла бы пойти черт знает какими вензелями, пока б не родился я, который навел в ней порядок!

Вот тут написано: «Мы видели много примеров, когда эта грустная страсть была причиной погибели целой семьи; когда она, эта страсть, окончательно убивала в человеке все нравственные начала!» Я тоже видел много примеров. (Причем я не видел много примеров обратного.) Вот – Державин. Не платил карточные долги, вы можете себе представить?! Тот же Пушкин – страсть сколько продул в винт. («В игре был несчастлив».) О Достоевском – ни слова, все слова написаны пострадавшим. Застрелился отец братьев Дуровых... Неудачливо играли: Германн, Арбенин, Коля Ростов, молодой человек из «Игрока», фамилию которого не помнит ни один из моих знакомых...

Ведь как бы все было бы замечательно, кабы Державин срывал банки, Пушкин да Нащокин шулерили с успехом, Германну и Ростову – подфартило, не говоря о счастливой судьбе неосиротевших братцев-клоунов Дуровых... Брюсов, Маяковский, Ходасевич – заядлые картежники – «гнули, Бог их прости, от пятидесяти – на сто!..» И страсть совершенно и не убивала в них все нравственные начала! Скажу о себе – если страсть к азартным литературным и прочим играм не убивала во мне все нравственные начала, пока не убила их совершенно, я б показал! Я бы задал! Ух, все бы поплясали, как я могу! Не было б погибелей целых семей, купался б в роскоши и редко шел бы даже на любимые преступления.

Ведь «главные причины страсти к игре следующие: праздность, свобода, которыми молодые люди пользуются при выборе по собственному желанию общества, предоставление в их распоряжение излишних карманных денег, многочисленность игорных домов и, наконец, жадность и страсть к удовольствиям. Сюда же можно отнести стремление к легкой наживе». Разберем и снабдим примерами «главные причины Страсти».

– Праздность. Сколько у нас, если вдуматься, праздных людей! Поэтому и играют? В азартные игры политики! Ведь если б, скажем, рош ха-мемшала занялся делом – разве ставил бы он на кон?! Особливо играя с этими фармазонами и постоянно удваивая ставки. Или, скажем, игривая Шуламит: лучше б книжку какую почитала, «Незнайку» б наконец перечла, чем заигрываться за культпросветовским (ломберным зеленым, что важно) столом с блефующими партнерами из ООП. А Ора Намир, так та вообще играет с огнем! И задором, достойным лучшего применения, – это с ее-то воображением домработницы! И соответствующим кругозором. Шла б на курсы ОРТа. Так нет же – праздность, незанятость шаловливых рук ведут их за столы.

– Свобода выбирать себе непотребное общество. Ведь есть люди, с которыми изначально – понятно – нельзя иметь дело! С ними в серсо-то не садись, не то что в коммерческие игры, вроде госбюджета! Дери, например. Ан – нет! Известно, ничего этой публике в рот не клади, не говоря о пальцах. И, тем не менее, играют с ними, и удивляются еще, что в банке недостача. А то еще – есть такие специфические игры нашей высоколобой элиты. Сойдутся тайком, все свои. Сажают справа левых, слева тоже левых, а перед собой представителей бравых организаций – вроде исполкома ООП и ревкома ХАМАСа – и играют. Причем, если «наши» играют (и, естественно, проигрывают) на раздевание, то «ихние» (играют и, естественно, выигрывают) на интерес! Одним словом – выбор общества...

А какая изумительная игра с соответствующими (заглавными) партнерами началась по поводу Русской Партии. Не запасясь шандалами отечественного литья... и играть с профи?!

– «Предоставление в распоряжение излишних карманных денег...» А вот это совсем скверно! Но еще скверней, когда денег в кармане нет и играют «на запись». В счет будущих выигрышей. На международной политической арене. Которые выигрыши – не за горами.

О жадности и страсти к удовольствиям, а также о стремлении к легкой наживе я умолчу, достаточно прочесть заголовки первых полос...

И все же – страсть неистребима. И отсюда следует – раз уж беда такая – процитировать наставления к Играм.

«Играют для забавы, и сознание этого должно исключить чрезмерную радость при выигрыше и малейшее недовольство проигрышем (...), выражение лица остается неизменным». (См. на Биби Нетаниягу. И бери пример. Абсолютно неизменное выражение лица, независимо от того, что и по какому поводу он несет.)

«За карты садятся не иначе, как по приглашению хозяина дома, и от них зависит определить цену проигрыша». (См. на Ш. Переса. И бери пример: он никогда не садится, не спросив разрешения сесть у Кристофера.)

«Нужно знать правила игр; далеко не лишним является также умение играть в шахматы, домино, биллиард и т.д.». Причем (это следует напомнить по поводу поселенческих, например, игр в городки) не следует пользоваться в забивании козла кием, а при рокировках играть в дамки, когда вокруг мат, и мат, и мат.

«Считается хорошим тоном в момент начала игры приветствовать легким наклонением головы тех лиц, с которыми играют». А не закладывать голову в петлю.

«Вежливость требует, чтобы мужчины (генералы) собирали со стола карты (особенно военные, стратегические и тактические. – М. Г.) и освобождали от этого труда дам». (Например, тех же Шуламит и Ору или Рамона, не говоря уже о министрах от МАПАМа.)

«Не должно разговаривать за игорным столом с лицами, не участвующими в игре». С российскими дипломатами, например. Особенно если учесть, что переговоры все равно – равно не подготовлены обеими сторонами. Нам нечего сказать, русским нечего спросить... «Выигравший игрок обязан предоставить возможность отыграться своему сопернику». Следует обязать не забыть этот пункт Арафата, Асада, а также аятолл и Саддама Хусейна. Я, правда, беспокоюсь, – у них такая девичья память...

«Если вы, проиграв, остаетесь кому-нибудь должны, то обычай требует уплатить этот долг самое позднее за первые двадцать четыре часа».

Примечание для лидеров «русской» партии! Иначе вам будет «включен счетчик» – старинный (old) русский (new russians') обычай (traditions of mafia)!!! И не забывать, что кто ее обедает, тот ее и танцует. Для них и продолжение цитаты: «Обычай этот строго соблюдается всеми играющими. Не уплативший карточного долга теряет более того, сколько он проиграл, так как за неплатеж он теряет доверие». Такие дела. (Но обсуждению проблемы долгов мы посвятим следующую лекцию.) Продолжим цитировать правила: «Мужчины должны помнить, что игра с дамами большей частью должна быть игрой в поддавки. Играя с дамами, нужно не выигрывать, а только стараться как можно менее проигрывать». (Имевшие дело с нашей главной госконтролершей Бен-Порат, ох, как они настрадались, пытаясь выиграть!)

И последнее наставление:

«Не зная цены игры, не садитесь играть, тогда вы рискуете очутиться в очень неловком положении».

«Не стоит проигрывать больше той суммы, которую вы определили для проигрыша».

«Потеря самообладания в игре – признак дурного тона, если вы чувствуете себя не в силах не сердиться на какого–нибудь дурно играющего партнера (коалиция. – М. Г.), то постарайтесь не играть с ним, вежливо и под каким–нибудь благовидным предлогом уклонившись от игры».

«Ежели вы сами чувствуете, что дурно играете, то не играйте в эту игру вовсе или же, по крайней мере, предупредите об этом с полной откровенностью тех, кто просит вас играть, сознайтесь в своей неопытности и в возможности промахов в игре. Заглядывать в карты игроков очень невежливо».

Все ясно? Тогда – ладно, черт с вами, играйте! 

ДОЛГИ

  «Если вы оказываетесь жертвой
недоразумения, отнеситесь к
этому с улыбкой».

Барон де Мель.
«Учебник жизни»

Всю жизнь, сколько я себя помню, я должен. Так что такого спеца в области взаимодействия с кредиторами еще поискать. Читываю я всяческие правила хорошего тона, пособия, руководства – и хохочу, бывало, до утренней Авроры.

(Между прочим – О. Уайльд действительно был заключен не за известные секспристрастия, а по вполне почтенному поводу... Стоит призадуматься...) Хохочу, слезы утираю.

Сколько долгов я не отдал, не возвратил, зажилил! Сколько долгов с меня невостребовали Судьба, Обе матери-Родины. Цивилизация, Литература, Сестры Тяжесть-и-Нежность, Сестра моя жизнь и Враг мой брат мой!

Посему во всем в нижепредложенном вашему высокому вниманию сочинении – я буду исходить из своего собственного богатейшего опыта взаимонеотдавца, а не неправильно интерпретировать хороший и полезный опыт чужих неприятностей.

Что и кому обычно должен средний я человек?

Он, бедолага, как правило, должен: отдавать себе отчет в том, что; деньги; возвратить ссуду; отчетливо представлять; нанести ответный визит; улыбаться по утрам и вечерам; чтоб все в нем было прекрасно; уважать старших; отдать (всегда) последний долг; повышать знания; настойчиво, блин, овладевать знаниями; уметь за себя постоять; уметь ответить; уметь промолчать; быть способен на Большое чувство к; остерегаться внебрачных связей; любить детей, собак, (беззаветно) родину; вернуть долг Сохнуту; платить алименты; учить иврит; знать и уметь свой край; соблюдать кашрут; обладать маломальской чем-нибудь; не пить, не курить, не выражаться; не брать денег в долг, не давать в рост; не жадничать, ни ерничать, не лягаться, не скрипеть зубами; помнить, как дважды два; зарубать на носу; быть деликатен, тонк, пытлив; если нет масти – класть козыря; не стоять под стрелой; предъявлять в открытом виде; пропускать вперед. Все: больше он ничего не должен! Я вас уверяю.

Я вас уверяю! Все остальные поводы быть должным – вздор. И отсюда следуют выводы. Первый генеральный вывод, следующий отсюда: все, чего ты не должен, – ты не обязан. Второй генеральный вывод: от всего, что ты должен, следует по возможности уклониться, ибо отдать ты все равно не в состоянии. Третий генеральный вывод: прежде чем отдавать долг, подумай – можешь ли ты его отдать и как этого избежать. Из вышеприведенного перечня-прейскуранта долгов – наглядно вытекает, что долги бывают трех категорий – денежные, нравственные и мелкие.

Денежные долги. Они, в свою очередь, бывают портящими кровь и – наоборот – просветляющими. Портят кровь долги частным лицам, друзьям, бывшим супругам, детям. Просветляющими являются долги государству, банкам и прочим ростовщикам. С увеличением суммы задолжности прямо-пропорционально растут реноме, общественный престиж, финансовые возможности, влиятельность и обаяние неплатежеспособного клиента. Все это имеет под собой вполне корректное обоснование. Ежели субъект столь ловок, умен, обаятелен, что ему – на фуфу – открыт раз был кредит тупой, т.е. серьезной инстанцией, значит, он стоит этого и всех последующих кредитов.

В конце концов, Хлестаков – бешено способный господин, и только косность госаппарата не создала ему возможностей, соизмеримых с его калибром (см. дело Дери). Престижные долги ни в коем случае не следует отдавать. Долг по льготной ссуде красен именно неплатежом. Нельзя даже подать повода: возвратя долг этой категории – вы немедленно разоритесь! Ибо слух о возвращении подобной задолженности сокрушит вашу репутацию серьезного и прочностоящего на ногах человека с яйцами. Попытка вернуть деньги – резкая сдача сильных позиций. Предполагается, что если вы взяли деньги в долг, у вас эти деньги есть – тем самым вы человек обеспеченный. Т.е. – сильный, богатый и счастливый. К которому можно, конечно, обратиться на предмет взять у него денег, например, в долг... Но ведь как-то неудобно, право ж...

Привожу пример. Вы взяли, верней, вам дали миллион. (Судьба миллиона нас ни в коей мере, приложимо к нашему повествованию, – не волнует. Допустим, вы его проиграли в секу. Или вложили в акции.) Дали миллион – сами виноваты. С виноватыми надо построже. 

У вас есть три хороших выбора.

Убежать с награбленным. Это правильное, хорошее решение. Однако не идеальное: убегать хлопотно, да и не достойно настоящего мужчины, даже если не найдут. Поэтому лучше жить поживать и добра (проценты) наживать. Значит, надо никуда не скрываться, а убедить под ссуду дать вам ссуду на покрытие ссуды (частный случай концерна «Кур». Кодовое название: «Хуцпа исраэлит»). Ссуды такого типа выдаются с легкостью, а платных гарантов на такую ссуду (заем) пруд пруди (я – лично согласен, а я не дурак).

Третья, еще более удачная возможность – это удовлетворенное предложение ввести вас как лицо заинтересованное в правление той организации, которая вас профинансировала (частные случаи недавних панам с Сохнутом, Гистадрутом и тому подобными кормушками).

Так что, если вам дали в долг миллион, не горюйте ни в коем случае: все уже хорошо. Значительно хуже обстоит дело, если вам еще не дали миллион в долг. Тогда вы – прямо как я, – тогда дело швах. И долги ваши – портят вам кровь, не дают по ночам спать телефонными звонками неблаговоспитанных кредиторов, и вообще – чреваты. Мой громадный опыт отдачи долгов вам безусловно пригодится. Внимайте, шма Исраэль, внимательно.

Долги этой категории надо отдавать. Их надо отдавать, зарубите это себе на носу и завещайте детям! Их надо отдавать все время, почти ни на что не отвлекаясь, сделав это своей профессией. Отдавать долги – это почтенное занятие, это престижно, это «ин». Но сначала – о том, как их брать и у кого.

Брать в долг следует только у того, кого не жалко ни капельки. Таким образом, из категории человечества отсекается приблизительно 99,6-99,8 процентов потенциальных давцев. Имейте в виду, что долги придется отдавать! Подчеркиваю: от-да-вать. Не возвратить – а от-да-вать! Бестолочи. Поэтому выбирайте наиболее пригодных к вашему отдаванию их – их, ваших долгов – им. Выберите самое несимпатичное лицо. Лучше гойской национальности – этому нас учит Тора и пасхальная агада. Помните изумительный эпизод с... ну да что там – «А сыны Израиля сделали по слову Моше и взяли в долг у египтян вещи серебряные, и вещи золотые, и одежды... А Бог дал приязнь народу в глазах египтян, и те давали им, и опустошили Египет» (Пятикнижие Моисеево. Шмот 12, 60) – или еще откровеннее: «Скажи народу: пусть возьмет в долг каждый у знакомого (египтянина) и каждая (женщина) у подруги (египтянки) серебряных вещей и вещей золотых». Ясно? Бог знал, что говорил. И – самое главное, Б-г з-нал к-ому г-оворил!

Как только вы нашли самое несимпатичное (см. выше) лицо, скоренько берите в долг. Вещей золотых и серебряных, 100 шекелей до получки, велосипед и прочие полезные вещи, ценности и предметы.

Лучше всего это делать с утра, если встанете и достанет силы воли выйти из дома в Египет. Никогда не берите в долг мало, это настораживает. Никогда не берите в долг надолго, особенно у молодых людей и девушек: они не дадут, полагая, что им еще жить-и-жить. И наконец, никогда не берите в долг под честное слово, лучше оставить залог: адрес наиболее нелюбимого приятеля, приятное воспоминание о себе, молитвенные принадлежности.

Как отдавать долги? Прежде всего – усвоить, что отдавать долги следует однокоренно – т.е. по возможности долго. По возможности очень. Вечно. По возможности. Ад меа ве эсрим! Ни в коем случае не стоит избегать кредиторов, игнорировать их духовные запросы! Взял в долг – не чурайся общества своих жертв, не оставляй их вниманием. Если позволяет скромный достаток – будь с ними щедр, приглашай их в дорогие рестораны, покупай им бриллиантовые запонки на день их доброго Ангела. Ухаживай за их женами, дочерьми, падчерицами. Дари им что-нибудь с дарственными надписями, посвящай им кантаты, эпитафии.

Рекомендуемый образец надписей:

«Высокопочтимый N. бен-N.! Вместе с приносимыми со всех сторон приветствиями по случаю совершившегося в йом шиши пятидесятилетия нашего с Вами долга Вам усердно прошу принять и мое искреннее поздравление при самом душевном пожелании Вам, досточтимый юбиляр, доброго здравия и новых сил на пути служения человечеству, пути, на котором Вы уже полвека подвизаетесь с такой заслуженной славой»

или

«Многоуважаемый М. бар-М.!!! Прошло полвека с того дня, в который Вы, открыв мне кредит, посвятили усовершенствованию моего финансового состояния все силы Ваши, энергию и средства. Начиная дело, Вы не убоялись тех крупных материальных затрат и, наконец, тех многочисленных, часто почти непреодолимых преград, которые обыкновенно сопровождают каждое крупное мое начинание. Вы смело шли навстречу невзгодам...» и т.д.

И наконец — Эпитафия.

Очень рекомендую знакомить своих кредиторов между собой, создавать для них клубы, игровые площадки, тайные общества, печатные органы, выписывать им «Новости недели» и другие некоммерческие издания. Следует заботиться и об экономическом благосостоянии опекаемых кредиторов (голодный кредитор-шатун очень опасен!!!). Встречать кредитора следует с улыбкой, провожать по одежке, предлагать заходить еще и немедленно менять адрес. Но не следует впадать в крайности. Я знавал даже одаренных людей, которые заводили от кредиторов детей или даже, что совершенно недопустимо, накладывали на них руки! Руки прочь от наших кредиторов, господа хорошие!

Неправильный уход за кредиторами, несвоевременное и неполноценное кормление оных, несвоевременное удаление им чего-нибудь, даже если операция сообразуется с требованиями видов строго экстерьерных пород, – чреваты необратимыми осложнениями, как правило приводящими к выбраковке.

Я плохо жил с кредиторами. Я жил в плену. О чем дважды поделился с читателями в своем «Дневнике писателя». Вот как я поделился:

О том, как следует отдавать долги категории «нравственные и мелкие», – как-нибудь в следующих лекциях. А пока – остерегайтесь непродуманных поступков в тонком деле взаимодавства. Ибо сказано:

НЕДУЭЛЕСПОСОБНОСТЬ

А. С. Пушкин

Приятель мой, здоровенный лоб с нежными стельными очами, любитель поискать на свою задницу небезопасных приключений и таки находящий эти приключения на пространстве от Газы до Боснии, как-то признался мне, что «социально трусоват». Он понимал под социальной трусостью (отличный термин!) отсутствие в себе того мужества, которое в благословенные «раньшие» времена именовалось гражданским. Т.е. мужества отстаивать чувство собственного достоинства, верней – собственное достоинство – не под пулями, наедине с урлой или при пожаре, но перед очами управдома, чиновника ведомства, босса, партайгеноссе, пахана, государя-императора и прочих разновидностей громовержцев. В этих последних случаях наблюдалась пропажа мужества. Начисто.

Признание, делающее безусловную честь нашему тридцатилетнему юноше, вызывающее мое глубокое уважение заявление.

Страх дело серьезное. Я сколько раз испытывал это ощущение необоримого страха, знаю, о чем говорю. Налитое державное хамство давит с такой, порой, ломотой, что испытываешь отчетливое желание уйти в обморок, отвалить в сторону, сдаться с потрохами, и... И: расплачиваешься за капитуляцию бессонницей, невралгией и кое-чем похуже.

Сколько их было – и цветаевских молодых генералов 12-го года, улыбающихся картечи и заискивающих низко перед конюхами при Третьем отделении, вдруг ставшие взаимодоносителями – декабристы (прочтем архивы). И комиссары в пыльных шлемах, крови не трепетавшие ни своей, ни чужой, храбрецы – где они в 37-м? И боевые седые майоры, кающиеся пред корнейчуками в штатском. И диссиденты а ля рюс, лагерники – жалко улыбающиеся иммиграционным чиновникам какой-нибудь немецкой земли площадью с серьезную лужу. И трусящие раввината рефьюзники со стажем. И болтающие чего ни попадя перед скучающими молодыми людьми с магнитофонной памятью – реальные антисоветчики, зубры. И стучащие на коллег местному (отнюдь не более, чем административному) начальству твердые мужики – вдруг, на пустом месте небольшой своей карьерки.

Гражданское мужество – говорите? Ну-ну.

На меня недавно накричала девочка в банке. Небольшая девочка двадцати неполных лет. За то, что я, бестолочь, неправильно заполнил форму. И неразборчиво. Отчего она чуть не совершила ошибку, а я молчал и трепетал, как бы ее недовольство мной не исчерпало мои – и так не идеальные – отношения с банковским начальством. Не идеальные лет уже двенадцать, столько лет я обогащаю этот банк за счет покрытия бесконечных минусов и погашения бесконечных, с большими унижениями выпрошенных ссуд... Я стоял и молчал. А потом у меня подскочило давление, но так мне и надо.

Пришел я в одно учреждение. За пустяковенькой справочкой. Не без удовольствия, чего уж там, пронаблюдал, что меня узнала секретарша. И убежала за перегородку к боссу.

– Генделев? – в полный голос сказал босс по-русски (наши!!!). – Ах, Генделев? Тогда пусть подождет...

Я, в состоянии холодного бешенства, прождал четверть часа. Потом, приволакивая ноги, вошел без спросу. Босс решал кроссворд, наводя справки в Энциклопедии Британика. Вестенский кроссворд.

– Ну? – сказал я. – Подсказать словцо из трех букв?

На самом же деле я этого не сказал, ограничившись «ну?» (очень нужна была справка).

– Тебе же сказали – жди, – с удовольствием выговорил босс (кроме него, никто на всем белом свете, от Тибра до Эфрона, не мог удовлетворить мою алчбу вожделенной справочки). – Жди, – сказал он. И добавил, уточняя: – Генделев. Савланут. Видишь, – он показал на кроссворд, – я занят.

Он наслаждался.

– Я тороплюсь, – прохрипел я покладисто.

– Мы все торопимся, – отомстил мне неизвестно за что земляк.

Я вышел в приемную. Секретарша старалась на меня не смотреть, внятно пунцовая. Прошло еще приблизительно четверть миллиона лет ледникового периода.

– Генделев? – не повышая голоса, сказал босс из-за перегородки. – Ты ведь писатель? Где ты там?

– Здесь, – ответил я по-армейски четко (очень нужна была справка).

– Слово из пяти букв, официальное лицо... первая буква пэ...

– Подлец, – сказал я небрежно.

– Не помещается, – деланно-оживленно сказала секретарша, стараясь на меня не смотреть.

– Чья там очередь? – сказал из своего вольерчика босс. – Иди сюда, пи-са-тель. Справку, от которой зависело благосостояние не моей семьи, я получил.

Бедные люди, скажете вы. Униженные и оскорбленные, скажете вы. Без вины виноватые, скажете вы. Свинцовые мерзости жизни, скажете вы, люди начитанные. «Надо быть выше этого», – скажу я, пожирая нормопрессан. «В номерах служить – подол заворотить», – скажу я – человек начитанный. «Сверчок, – скомандую я себе, – знай свой шесток!»

Цель оправдывает средство, произнесем мы хором, а моя мама добавила бы: «Сыненька, здоровье дороже». Дороже чего?

Высокочтимый А. С. Пушкин сочинил это в 1820 году. Из вышепроцитированного отрывка на сегодня актуальна только вторая строчка строфы. Причем – неоднократно. Потому что остро необходима справочка, можно лишиться ссуды, а – и это самое главное – к тому моменту, когда у нас, поздних детей эпохи зрелого социализма, причем тоже далеко не у всех, – формируется представление о чести как формообразующем, в свою очередь, элементе собственной, которая всегда под рукой, «личности, чести, жить без которой невозможно», – уже поздно! И прорех не заштопать, а пятен не отстирать. Так что на равных правах с прочими существуют и такие мнения, что – лучше без нее обойтись, что-то не по карману, да и поздно приобретать барские манеры: т.е. сначала было рано за ненадобностью и по малолетству, а теперь поздно по причине отсутствия бла-а-ародного прошлого.

Это я об отсутствии присутствия ностальгии по чувству собственного достоинства, не говоря уж о сословной чести.

Страшные пять лет (с 21 по 26 год) прожил Александр Сергеевич Пушкин, натаскивая себя в дуэлянтстве – над ним висела неотвратимая дуэль с Федором Толстым (Толстой-американец, отчаянная сволочь, интриган и холодный негодяй, профессиональный бретер; в течение одной недели ухлопал, будучи, кажется, конногвардейцем, – сразу двоих офицеров: генштабиста капитана Брунова и юного аристократа лейб-гвардейца Нарышкина. Толстой-американец – один из двух прототипов Долохова в «Войне и мире», второй – Дорохов, тоже знатный поединщик), распускающим грязный язык по поводу мозолившего ему глаза и вообще вызывающе независимого поэта. (Он, Толстой-американец, был автором слушка о порке А. С. в Третьем отделении.)

Пушкин своими бесчисленными вызовами и требованиями (вполне вздорными, как правило) сатисфакции тренировал себя, дабы не дрогнуть перед подлинным убийцей, методично охотящимся за ним.

Веселенькая жизнь, представим себе... Подумаешь, делов-то, кабы даже и выпороли... – по-отечески, бенкендорфно. Плюнуть да забыть... Сила солому ломит, стыд глаз не выест, все мы под Богом да Государем ходим. Тем паче мы – Поэт, надо быть выше этого! Выше чего?

Не выше же права получить пулю в живот от вполне миролюбивого белобрысого производителя-призера? Потом, на Черной речке.

На той Черной речке, вблизи которой я жил, прожил отрочество и юность, инфицированный словом «дуэль» и не понимая за детским обаянием факта – вооруженного удовлетворения, смысла: удовлетворения чего?

...Дефицит гражданского мужества, произнесем мы и не поверим сами себе. Во имя недорогого конформистского уюта? Или – во имя себя, персонально любимого?

Человечность – это что: преодоление инстинктов (Сартр), в том числе и инстинкта самосохранения, или – потакание инстинктивности, дабы не утратить человеческой естественности (неофрейдисты) и не патологизировать (невротировать) психическую сферу? Отсюда – с кого делать жизнь (хотя и – поздно)? С Пушкина или Пастернака, Чехова или Мисимы? И верно ли, что мертвый самурай лучше живой собаки-пакида или записного журналиста-надомника?

Здесь, пожалуй, кончается задавленный жанр стебной главки нашей Академии изящных манер и начинается выпад – в смысле выпадения – из калибра.

У меня начинает складываться впечатление, что наше общество – а я веду речь об израильском обществе и государстве – тоже несколько утрачивает представление о чести, и бесчестье. Вот, к примеру, – необремененное, я бы сказал, благородством высказывание нашего премьера по поводу ракетного обстрела галилейских поселений. «Именно поселениям Галилеи, а не Голанских высот принадлежит приоритет» (безопасности? – М. Г.). Что переводится на русский язык так: отдадим Голаны за то, что не будут обстреливать Галилею. Или, выводя незатейливую аналогию из отнюдь не притчевого текста: утремся, поскольку очень нужна справочка (ссуда, мировое общественное мнение, Нобелевская премия мира). Мило? Или совсем очаровательно: «Российский министр (имеется в виду А. Козырев, неделю назад навестивший нашу мирную и такую сговорчивую страну – М. Г.) заявил, что встречи с израильским руководством способствовали достижению взаимопонимания по вопросам о поставке российских ядерных реакторов (Ирану – М. Г.)».

Взаимопонимания? Меж тем, когда стал известен ответ – т.е. категорический отказ – В. Черномырдина застопорить миллиардную сделку – продажу российского реактора миролюбивому Ирану, поскольку международный контроль предотвратит, де, использование реактора для производства ядерного вооружения, – исключительно компетентный Уильям Пери, министр обороны (правда, не как Рабин нашей огромной страны, а всего-навсего министр обороны крохотных, почти пограничных Ирану – США), пожал плечами: «У меня нет никаких оснований, чтобы разделить с господином Черномырдиным эту уверенность»...

А вот Козырев – сообщил о взаимопонимании. И Шимон Перес, несмотря на – цитирую: «Мы являемся единственным государством мира, против которого обращена прямая и неприкрытая угроза физического уничтожения», не опроверг заявления своего российского коллеги. Скажите, у нас есть честь, честь народа и государства, или нам все-таки слишком нужна справочка?..

Меж тем ведь вопрос чести и вопрос жизни – вещи, не впрямую сопряженные функцией жизни от аргумента чести. Просто на людей, подлежащих битью, представление о дуэлеспособности не распространяется. Их можно и даже не возбраняется – бить... При молчаливом попустительстве света (в нашем случае – ООН) и мирового общественного мнения о нашем патологическом миролюбии. Вместо послесловия:

                               А. С. Пушкин

МА НИШТАНА? – ИЛИ АПОЛОГИЯ ФАРАОНСТВА

Приятно на старости лет, теплым вечерком весеннего месяца Нисана, в крытой колоннаде мансарды им. Ирода Великого почитать что-нибудь Б-жественькое на сон грядущий. Вот я загодя и обложился: Тора, Мишна, Агада, собрание сочинений Абарбанеля, путеводитель по стране Гошем. И знаете, товарищи курсанты, мне многое очень не понравилось, о чем спешу поделиться. Но пока...

Пока же мои дети (в количестве 1 взрослая дочь) с успехом уже находят притыренным кусочек мацы на предмет законного денежного вознаграждения, напевая: «В день пасхи нет, не для меня...»; пока Аглая в моем фуляре (исполняющем временно обязанности платка, поверх парика, что поверх панковского гребня), шипя и обжигая пальцы, пытается зажечь свечи в шандале, впервые используемом по назначению; пока я разучиваю, верней – освежаю в памяти текст ма ништана, освежаю рецепт приготовления «хрена с рослом», т. е., чтоб как у бабушки моей, царство ей небесное, хрен и глаз выедал и неизъяснимое наслаждение чтоб оставлял в обалдевшем своде вдруг свободного черепа, и историю исхода из Египта – освежаю; пока я соображаю, чем наполнить штрафной бокал для Элиягу Анави – вермутом ли, сделанным еврейскими ногами, или по-простецки – «голдой», – пока еще не уселся дух фаршированной рыбы, харосета, теплого воска – стоит ли портить себе настроенье? Нет, не стоит портить себе седеральное настроенье, чай не в Египте горе мыкаем, а на родине.

– «Чем эта ночь отличается от всех (других) ночей?» А? – поет, заливаясь, моя младшенькая. С вопросительной интонацией. «Во все другие ночи мы едим квасной хлеб и мацу; в эту же ночь – только мацу», – правильно отвечаю я ей.

– «Во все другие ночи мы едим всякую зелень; в эту же ночь – горькую», – правильно отвечаю я ей.

– «Во все другие ночи мы не макаем ни разу, в эту же ночь – макаем два раза!», – правильно отвечаю я ей.

– «Во все другие ночи мы едим сидя или облокотившись, а в эту ночь мы все облокотились»... Ма ништана?

Как-то подозрительно много внимания отводится в ночь седера детишкам. Какая-то ночь защиты детей, а не седер. Фараон почему-то очень не любил детей. Я, например, очень средне люблю чужих детей, с возрастом все среднее (да-да, Аглая, и не надейся...), но никогда б не позволил себе распорядиться, чтоб акушерки душили родившихся пацанов. С ужасом думаю об этих дамах-повитухах. «А клятва Гиппократа?!» – небось, вопрошали они, прочтя распоряжение министра здравоохранения со ссылкой на приказ фараона. А им разъясняли, что у фараона свои госмотивации и вообще-то он очень либерал, этот фараон, во-вторых – душить надо только жиденят, а не коренных первенцев, так что не жалко, в-третьих – душить надо с возможным гуманизмом, а не спустя рукава, а в-четвертых – Гиппократ еще не родился и это на западе там демократия, а у нас здесь приказы начальства не обсуждаются. Сказано душить – значит, душить. И душили. Исходя из Б-жественного промысла (Шмот 1:16). А тех, кого не додушили (руки не дошли), – топили в речке Нил (Шмот 1:22). Исходя из см. выше – промысла. Т. е. Господь Бог внушил фараону любопытную такую идею: «Ты, фараоша, прикажи убивать младенцев, тогда эти идиоты обрезанные возмутятся (понятное дело) и упакуют наконец чемоданы... Но ты их не отпускай». Очень толково.

Я нашел в Мидраше еще несколько доказательств педагогических пристрастий мицраимского государя.

Оказывается – он любил купаться в ванне из крови, свеженацеженной из еврейских младенцев, ему было полезно. Мидраш утверждает, что он был лепротик, прокаженный. А купание – это такая бальнеологическая терапия. Ну действительно, не можем же мы потерять государя из-за дефицита даже не импортных лекарств?

Далее – исходя из Мидраша – у египтян очень остро стояла топливная проблема, дефицит энергоносителей. Поэтому «многие дети были сожжены египтянами в печах». Не зубами же клацать, несмотря что субтропики?

Далее: как известно, евреи ленивы и ни фига работать не любят физически, т. е. на каменоломнях. Филоны (хотя Филон тоже еще не родился) какие-то! И лучшайший способ заставить этих олухов работать по-человечески и выполнять норму – вмуровывать их пащенков в стенку пирамиды или какого другого общественно значимого здания вместо недодобытого камня. А то срывают, понимаете, план (Мидраш). И детей еврейской национальности избыток. Демография перекашивается. И с целью избежать перекоса демографического рыла государства Мицраим следует вообще не допускать их воспроизводства. Для сего и мудрое распоряжение нашего фараона – держать самок и самцов евреев раздельно. Соответственно в мужской и женской зоне строгого режима. Хотя тогда некого будет замуровывать. И упадет производительность труда. М-да... Есть над чем призадуматься (Мишна и Мидраш). И опять же – нечем топить! И некого топить! Вот и войдите в положение нашего старика фараоши. И – опять же – дефицит лекарств на предмет надо-надо умываться... Но как все замечательно провидел Господь Бог! Он, как никто, знал свой потенциально избранный народец и понимал – чем его можно достать! Вот о чем ма ништана! Молодец, дочурка, на тебе денежку. Что значит не хватит на новую косуху? Зачем тебе косуха, радуйся, что тобой не отапливаются и тебя не вмуровывают. А ты, Аглая, не завидуй, не в деньгах счастье.

Но вернемся к ма ништана, отвлечемся от фараоновой педагогики. «Во все другие ночи мы едим квасной хлеб и мацу, в эту же ночь – только мацу!»

Мы едим только мацу, мы лопаем горькую зелень – т. е. нам плохо. Как каким-то зэкам или рабам. С другой стороны, мы макаем целых два раза (!), и мы роскошествуем, все время облокачиваясь – т. е. – нам хорошо, как каким-то зажиревшим свободным людям? Были рабами – стали свободными! На протяжении одной ночи! Облокотимся. И – макнем! «Страдания, – как говорится в Брахот, – очищают от скверны грехов». Облокотились? Обмакнули? А теперь разберемся. Как должен вести себя по выходе из Египта благовоспитанный, товарищи курсанты Академии изящных манер, еврей? Конечно: «Рабами были мы в Египте – пора и отдохнуть!»

Но прежде всего мы должны вынести глубокую нашу благодарность Господу Богу нашему и его верному фараону. За конкретные, хотя и несколько резковатые мероприятия по проведению нашего исхода из изгнания на соответствующую историческую родину. Что бы мы без них делали? Не сидели бы облокотившись и не макали! – вот что бы мы без них делали. Ведь это первый догадался, а второй реализовал широкую программу по нашему изъятию из Египта! Жаль, что нельзя ставить памятников, иначе в каждом еврейском доме Государства Израиль стояли бы на телевизоре небольшие монументы как доброму Богу, Все-и-всехдержателю, так и Его величеству царю Верхнего и Нижнего Египта, Истребителю младенцев. За проявленную твердость и мужество. В деле нашего искоренения.

Многие, особенно непросвещенные, люди выпячивают фигуру Моше, прямо какой-то культ личности Моше устроили! Это неверный, порочный подход. Ведь по сути это не Моше проводил карательные мероприятия по отношению к фараоновцам (младенцы, инсекты, реки крови, жабки, бактериологическое оружие и т. д. и кровь – огнь – столбы гари), а наш еврейский Бог! Подлинным же героем был именно фараон-отец и его преемник – фараон-сынуля, ибо сказано: «следует благословлять за зло, точно так же, как и за добро» (54-я Браха)! Посмотрите, как стойко их Величество переносил террор Господен! И, находясь в руце Божьей, как умело он вел свое государство к упадку, сельское хозяйство и экономику – к краху, а армию обороны Египта (ЦАХАМ) – к месту затопления! Засим, товарищи курсанты Академии изящных манер, следует помнить, что хорошо воспитанный еврей должен – находясь на родине – беспрестанно облокачиваться на что ни попадя, все время макать, постоянно напоминать этим паршивкам и паршивцам, так рвущимся в тиюль лехуль, – что они там нашли? – о педагогических склонностях фараона (почти не помогает. Помогает – и то временно выдача мелких карманных (т. е. из вашего кармана) сумм на дискотеку;) при встрече с египтянами следует вежливо осведомиться, «как прошла последняя моровая язва?», или «как там себе поживает ваш многознаменный красноморский колесничий флот?», или рекомендовать рецепт приготовления лягушек.

Благовоспитанность же диаспорического еврея лучше всего демонстрируется постоянными обращениями к мэру Нью-Йорка «лет май пипл гоу» и многозначительными швыряниями посоха к ногам администрации Лужкова.

Ксерокопии же приказа по египетскому Минздраву следует ввести как учебное пособие в фельдшерско-акушерских училищах всего мира. Объявить ночь на первый седер Песаха – днем защиты детей. Присвоить фараону что-нибудь с дубовыми листьями.

...Приятно на старости лет, теплым вечерним седером почитать Б-жественькое. То-се, из Брахот, комментарии (родственника Пастернака) Абарбанеля. А если что-нибудь и не понравится – спорить до хрипоты, обсуждая тонкости нашей Агады, словно рабби Элиазар бен Азария, рабби Акива, рабби Иегошуа и рабби Тарфон, пока не придут курсанты и не скажут: «Учители наши! Настало время утреннего чтения “Шма”».

Примечание: При появлении Ильи Анави следует встать смирно и гаркнуть: «Исполать, Барух а-Шем!»

13 ЗАКОНОВ ВОЗВРАЩЕНИЯ

Люблю. Люблю возвращаться на родину из диаспоры. А люблю я возвращаться на родину так: всех построю, скажу «смирно». «Ну вот, – говорю я, – ну вот, гверотай и работай! Ну вот, – говорю я... Разрешаю вольно курить, пить и расходиться под моим наблюдением за нравами. Разрешаю гаркнуть Барух мне хаба... Все свободны в пределах разумного». А то распустились здесь, ходят, не застегнув белых воротничков неопределенного цвета, не следят, чтоб галстук гармонировал с цветом сандалий, не являются к обедне, вздорно мотивируя нерегулярностью «Общества чистых тарелок» в срок; выдуманные – от головенки до кончиков когтей – персонажи, уходя в самоволку, пугая мирных жителей чудовищными манерами – подсмотренного у хозяина и неверно истолкованного образа жизни – хозяйского образа жизни. Воротишься на родину из России и – не то чтоб родины не узнать – а глаза б не глядели!

Скажем, где вгонявшие всех в панику заявления о том, что Сионистский форум – это не этническая партия, а скорее наоборот? Забыта эта декларация. И что? Не узнать родины? Дудки! Еще как узнать – родина налицо. Приятное такое, с англорусским акцентом. Скажем, где обещание главы правительства покончить с террором в обмен на территории? «Покончить с террором» отвалилось, скукожилось и отсохло, а в «обмен на территории» – как новенькое! А лучше б ведь наоборот...

Но наш удел – воспитание хоть каких–нибудь плевеньких нравов и коррекция наших и без того хороших манер. Отсюда – кодекс законов: как вести себя по возвращении, дабы не попасть впросак.

Освежимся.

1. «Правило левой руки». Левая рука всегда моет левую руку. (См. «дело Кейсара». В перспективе чем же оно закончится?) Если не соблюдать этот закон на нашей родине – можно опростоволоситься, он непререкаем. Он даже не подлежит осуждению в кнессете. По возвращении из заснеженного галута надлежит крепко освежить сие в памяти, а то обалдеешь, не находя оправданья действительности. Выпав из постсовреальности и вдребезги вляпавшись в.

2. «Закон Ама» (не путать с законом Амхи – «Давид мелех Исраэль!»). Закон Ама – каждый народ достоин каждой своей им правящей партии.

3. «Закон Леви (and «хуга») – Закон ревизионистской упругости...

В быту приложение этого закона – упругость североафриканского менталитета безгранично. Или: где только – там и – рвется. Или где тонко – там и рвется. А перед этим тошнится.

4. «Закон Ломоносова-Лавуазье-Переса». Закон сохранения. Если у кого-то становится (например, у нас) меньше, то у кого-то (например, не у нас) становится ровно на столько же больше. Очень трудный для понимания закон. У нас поэтому – он очень дебатируется.

5. «Постоянная Планка». Закон всеобщей еврейской истории, формулируемый «выше ж..ы не прыгнешь». (Освежить – применимо к требованиям мирового общественного мнения арабов к «договору о нераспространении ядерного оружия среди жидов».)

6. Число «Пи...». Дата отхода с Голан.

7. «Правило “Буравчика”»: крутя влево – опускаешься. (Вправо – недостоверно).

8. «Закон Бойля-Мариотта» – закон давления. Давление сверху (госдепа США) распространяется по всем направлениям внешней политики (Израиля).

9. «Закон единства и борьбы противоположностей». В борьбе противоположностей позиций нашего общества отлично крепчает единство палестинского народа. И – кредит.

10. «Закон Галича»: «Ох, не шейте вы, евреи, ливреи». Закон приложим к действию Нобелевского комитета. Куфии – шить можно и нужно (см. «Зеленую книгу» Каддафи).

11. «Формула каши»: «Хороша каша – да не наша». Формула политической кулинарии, применяемая к событиям в Боснии и Буденновске. Вредная формула.

12. «Фундаментальное правило преферанса имени А. Козырева»: «Нет хода – не вистуй». Приложимо к любой мирной инициативе на Ближнем – не к ним, а к нам – Востоке.

13. «Закон о возвращении» (два раза в одну реку не войдешь). Трактуется. По возвращении ты всегда возвращаешься в ту же страну, только значительно меньшую.

Эти тринадцать законов – действительны только в нашей с вами, сограждане, Вселенной. От них очень отвыкаешь.

Как отличить свежевозвратившегося из изгнания человека от вросшего гражданина? И – оказать ему срочную помощь? А то я за реиммигранта не отвечаю.

– Взгляд. Растерянный, бегущий. Тоскливый. Не перебегающий улицу в неположенном месте: там, где работают, оцепив квартал, наши разминеры. Упирающийся в зеленую черту.

– Голос. Тихий, безразличный. С пониманием, что максимум, что ему осталось, так это быть отданным за нацэтническую партию с евнуховидной, кастратоподобной политической программой, пусть там взрослые решают проблемы нашего существования на уровне дышать, а мы будем решать свои детские проблемы на уровне, есть ли призовое мороженое на халяву или все-таки со скидкой.

– Внешний вид, хабитус. Свежевозвратившийся тревожен, язык обложен страшными словами «национальные интересы», «сионистские (вы будете смеяться, знаю) идеалы»; «национальное (!) достоинство»; «за державу (т.е. по нынешним временам – конфедерацию арабо-палестинского народа и еврейского ишува на территории подмандатной США Палестины) обидно»; «а пошло бы оно все»... и т.д. В одежде – нетворческий порядок: на бронежилете часы с боем.

– Поведение. Скованные движения. При любой попытке пошевелиться немедленно следуют инвективы – «что, мол, пихаешься?!» Локоть норовит за зеленую (она же ред-лайн допустимого) черту. Стесняется собственной, впрочем весьма еще умеренной, старческой, во всей видимости, дальнозоркости.

– Словарь. Обилие иностранных, подцепленных на бывшей родине новых русских – слов: «Беспредел», «Полный дизастер», «Карачун», «Чумак на оба наших чума».

– Письменная речь. Тяга дать объявления в прессе:

«Прошу политического убежища для нашего правительства»; «Даешь правительство в изгнании»; «Срочно требуются ненадеванные мальчики демы для обучения моему стихосложению. Шкурки не предлагать»; «Требую немедленного освобождения наложников от наложниц»; «Я одинок, я страшно одинок»; «Требуется дедушка. Для сопровождения крылов». На бреющем...

...Вот и воротишься на родину... А как хорошо было в галуте!

В галуте в троллейбус входят с задней площадки. Попробуйте на спор войти у нас в троллейбус с задней площадки. Иногда, знаете, очень хочется войти в троллейбус с задней площадки и гаркнуть: «Карточка». А на'аг чтоб и головы не повернул.

В галуте принято обращение в личной форме. «Будем проходить?» «Как мы себя чувствуем?» «Будем голосовать импичмент или будем глазки строить?» «Мужчина, мы покупаем товар или нет?» Здесь политики пользуются пассивным залогом. В галуте все говорят на русском языке, а здесь, на родине, – не все. Поэтому буквально на любом шагу возможны брохи. Например, слово «евреи» здесь означает «русские», в России наоборот, там слово «новые русские» означает «евреи», а слово «евреи» означает еще «израильтяне». Которое слово – «израильтяне» – у нас дома означает черт-те что, включая граждан из ХАМАСа. Вероятно, слово «израильтяне» у нас означает «новые израильтяне», но я не успел к этому привыкнуть, и очень не хочется.

В галуте все предаются ностальгии. О «раньшем» сытом времени, когда флакон стоил 2,87. А мафия называлась КПСС.

У нас все живут завтрашним днем. Судным. Причем – старожилы с одним «с», а новые репатрианты с двумя. Что ж, в этом есть логика. Может быть, государственные ссуды не придется возвращать за убытием адресата – т.е. государства. В галуте «гражданин» – (устар.) – обращение. У нас – ругательство, при детях и подростках не употребимое, т.к. обижает их демократического интернационального характера чувство. Принадлежности к миролюбивому человечеству. Чувство, которое оказывается – с молоком матери... Вот именно.

И наконец, в галуте нас нет. Но хорошо там не только поэтому. (Подумаешь! – к тому идет, что и нас здесь вообще скоро не будет.) А хорошо там, потому что «их» не жалко «с той же неистовой силой». В конце-то концов.

...Воротишься на родину. Подзубришь 13 законов возвращения. Оглядишься. Дома – все как у людей. Вон висят – невостребованные белоснежные манжеты – зачем они нам, в теплую нашу погоду? Вон стоит телеящик с 1-м и 2-м каналом нашего TV, которое повествует о ненашей нашей политике, в которой мы все одно не принимаем никакого участия. Плюс ко всему остальные каналы показывают вещи гораздо более увлекательные – взаимооблив Жириновского и Немцова. Два полуеврея обливаются израильским, по всей видимости, соком, решая судьбы России. У нас бы они пообливались... Как же!

Вот – висят мои выездные мундир политолога и лапти русского поэта в отличном состоянии. Не поношенные с несдутой пылинкой дальних странствий. Дома я ношу на голое тело фартучек Общества Чистых Тарелок.

Вот он – висит на стенке портрет Зеэва (В.) Жаботинского. В свое время ни словом, ни духом не помышлявшего, что сионистское государство, о коем портрет мечтал, реализуется на практике: как государство диктатуры электората. Государство победившего нерабочего класса и арабских крестьян. Всеонистское государство.

А вон я висю! 

КАК ПОКОНЧИТЬ С ЖИЗНЬЮ В ИЗРАИЛЕ

                     И кто в избытке ощущений,
                     Когда кипит и стынет кровь,
                     Не ведал ваших искушений –
                     Самоубийство и Любовь!

Федор Иванович Тютчев

            Счастлив, кто падает вниз головой
            Мир для него хоть на миг, но иной.

Владислав Фелицианович Ходасевич

Мало кто не кончал с жизнью в Израиле, точнее, не пытался покончить, но у него не получилось. Знаю одного геолога. Что он только с собою не вытворял! Он наступал себе на горло, уходил из мира, угрызался, ставил на себе крест, устраивал самосожжение жены, решал покончить раз и навсегда со всем разом, закапывал себя с талантом в землю, прощался с (прежней) жизнью, завязывал, тонул, канывал в бездне, не надеялся на возрождение... И что? Как огурчик! Шоферит в мисрад-ливуе. Нашел себя, живчик.

Я себя не нашел почти ни разу, нахожусь с трудом. Покончил бы с собой, да некогда, все руки не доходят. Я б их, вне всякого сомненья, наложил на себя, но надо поскромнее – а то все «я» да «я». Я уже и автоэпитафию себе сочинил:

А вообще-то я – готов. Как поется в «Калевале»? А так поется в «Калевале»:

Или как сказал Федор Михайлович? А так сказал Федор М. Достоевский, и, между прочим, в «Дневнике писателя»:

«Так как на вопросы мои о счастье, я через мое же сознание получаю от природы лишь один ответ, что могу быть счастлив лишь в гармонии целого, которую я не понимаю, и, очевидно для меня, никогда понять не смогу. Так как, наконец, при таком порядке я принимаю на себя одновременно роль истца и ответчика, подсудимого и судьи и нахожу эту комедию со стороны природы совершенно глупою, а переносить эту комедию с моей стороны считаю даже унизительным, то в моем невольном качестве истца и ответчика, подсудимого и судьи, я присуждаю эту природу, которая так бесцеремонно и нагло произвела меня на страдание, вместе со мной к уничтожению».

И пусть Ф. М. не придуривается, что сие якобы цитата. Из якобы рассуждений одного самопокусителя. И стиль и мысль – отчетливо достоевские.

Какое нам в Израиле до всего этого, казалось бы, дело? А поставьте вместо слова «природа» слова «государство Израиль» и – бац!

А в Японии так вообще обучают искусству самоубийства молодежное население этой процветающей страны.

Сократ отдегустировал цикуту, наш местный царь Шауль – самоликвидировался самоукалыванием, Уриэль д'Акоста застрелился, Б. Савинков выбросился в пролет, Гаршин тоже. Есенин повесился... Кошмар... Что люди делают!

Что же до литературы, которая вообще учитель жизни, то чему нас учат примеры для примера и подражанья?

Примеры для подражанья:

Самоповешенье:  Актер из «На дне», милейший человек.

Самоутопление:  Русалочка; Офелия, умница и красавица, девушка из хорошей семьи.

Самоотравление:  Ромео.

Самосожжение:  Геракл.

Самоубийство с помощью колющих и режущих пред- метов:  Джульетта.

Самоубийство с помощью огнестрельного оружия:  Вертер, Ставрогин.

Самоубийство с использованием движущегося транс- порта или движущихся частей механизма:  Анна Аркадьевна Каренина.

Самоубийство при падении с высоты:  леди Макбет.

Самоубийство переохлаждением:  Снежная королева.

Самоубийство с помощью животных:  Клеопатра.

Самосварение:  Ведьма (из братьев Гримм).

Саморастапливание:  Снегурочка.

Харакири:  «Мадам Баттерфляй».

Вот наиболее популярные примеры. А ведь самоубийство – это нехорошо!..

Во-первых, очень осуждаемо заведующими основными монобожьими конфессиями, а во-вторых, как известно из опыта китайцев, неуспокоенная душа самоубийцы после суицида, по причине незакопа на родовом кладбище, превращается в демона, мягко говоря – гуя. Демон, мягко говоря, гуй, совсем похож на человека и всем хорош, да не имеет подбородка, не отбрасывает тени и может принимать образ пса. При этом даже различают гуй-самоутопленника – шуйдзиньгуй и гуй-повесившегося – даоцзиньгуй. Добредя до Среднерусской равнины, оный гуй обретает подбородок и клыки, поднимается до упыря, а испив «нафтуси» в районе курорта Трускавец, переименовывается в вурдалака и обучается невидимости и полетам, и дальше вампиром гуляй – не хочу, поступая нехорошо с противоположными полами...

Из многих способов покончить с жизнью в Израиле почти все способы не годятся, малоэффективны и пошлы. Кидаться под ракевет? Он ходит раз в год... И плюгавенький.

Утопиться в потоке Кидрон? Мифологичен до иссохлости поток наш Кидрон.

Броситься с крепостной стены Кирьят-Аты?..

А счета? За газ, свет, мыло?! Нет, это ни к чему.

...В принципе, есть только несколько веских причин покончить с жизнью в Израиле: их пять.

№ 1. Неразделенная любовь.К Израилю. Ты ее – Мединат Исраэль – да, она тебя – нет. Ни в какую. Ты к ней с предложениями: рук, сердца – пламенный мотор, души вложенья, лучшие годы положить на и т.д. А она – неприступная хохотунья – предлагает тебе класть свои годы на, а к ней за взаимностью не лезть. Обычно неразделенная любовь разбивает гуманитариев и людей гуманных, но редких профессий: кролиководов, рационализаторов, специалистов по бакоружию или суахили, исполнителей на ложках, тренеров по цыганской борьбе, поэтов и обществоведов со стажем.

№ 2. Неразделенная любовь Израиля. Это когда Мединат Исраэль вас любит, а вы ее нет. Это очень тяжелый случай, потому что, несмотря на предвзятое мнение и предрассудки, что, мол, государство Израиль – лилипутка, госмашина у нас мощная, если не сказать – могучая. И если она наваливается на вас и любит, то может и заспать. Главное – не брать в подарок ссуд и не подходить на пушечный выстрел, что по отдаче территорий вовсе станет проблематично, – к механизму.

№ 3. Нелюбовь и даже неприязнь к Израилю. Очень еврейское чувство, предполагающее необходимость поклониться чему-нибудь стоящему в Загорске, Ватикане, Лагосе, отведать чего-нибудь сакральненького и вообще от евреев воняет. Тут так: или – сгорать в скитах, или – под колесницу Джаггернаута, или – в мормоны! Ясное дело.

№ 4. Любовь к Израилю, но  извращенная. Это когда от любви к Израилю (в небесном смысле) очень тянет религиозным чувством в Бруклин, а вообще – в Брайтон...

№ 5. Любовь. Но не к Израилю, а к русской культуре. В – Рыбинске, Виннице и Сталинабаде. Сильная любовь и – эйн тарбут б'Арец!.. Как сказала одна дама: «В Израиле нет культуры, а в Донецке она была на каждом углу».

Итак – как покончить с этой жизнью?

Понятно, что самосожжением не отделаешься. Надо что-нибудь – радикальное. Сами понимаете, кончать с жизнью в Израиле лучше всего – «с использованием движущегося транспорта» или (на худой конец) «движущихся частей механизма»... Это уж по средствам протягивай ножки. Удастся проникнуть в движущийся куда-нибудь за бугор транспорт, не будучи остановлен гарантом, али банкиром-идудовцем, али проницательным кредиточастнодателем, – молодец, смертник.

Не посчастливилось – воспользуйся «движущимися частями механизма», который (механизм) будешь загонять постепенно по частям разбойникам, морским пиратам, абрекам, проводникам-контрабандистам и прочим профи, наживающимся на нуждах реиммигрантов. Через Турцию уже идут пешком, проползая тур-аджарскую границу по-пластунски, за что клитующие аджарские пограничники называют их ласково, в честь Турции, – туристами. Дыкими туристами. Шкурки которых ценятся значительно дороже – и подшерсток гуще, и мездра дубленей. И понятно, многим – мездрам, шлимазлам – не везет: не удается покончить с жизнью в нашей стране.

Утешься, несчастливчик! С очень большой вероятностью можно смело глядеть в будущее. Если процесс отдачи нашей страны именем еврейского народа пойдет, как говорится, по нарастающей – ты вольно-невольно, почти не отдавая себе в отдаче отчета, – окажешься за рубежом. Т. е. весь по пояс в мирном процессе, но зато – совершенно весь за рубежом нашей бывшей страны. Это древний такой прикол, как подсказывает избранная история избранного реликтового народа нашего: бац – и в галуте. Как правило, это бывает всегда неожиданно как для нашей нации, так и для ее наших вождей...

Потому что если гора отходит к Магомету, то нам остается – возводить очи гóре. И проблема «как покончить с жизнью в Израиле» для нас становится – как бы это сказать? – вполне академической.

В каком-то смысле – каждый исчезнувший народ вполне достоин каждого своего правительства, принявшего решение о его самоликвидации.

Цитата: «…и бегут, ничем и никем неостановимые и неостановленные. Пока не добегают до края суши. И бросаются вслед за вожаками в воду, как будто пытаясь вымостить своими телами пучину». Это из средневекового (а значит, здорово устаревшего сочинения). И раздел манускрипта хорошо называется: «О свободе прекращения жизни». Правда, речь там идет не о евреях. Речь там идет о леммингах.

КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ О ЧЕЛОВЕКЕ, ИЛИ КАК
ВЕСТИ СЕБЯ С НЕЛЮДЬЮ

Федор Михайлович Достоевский, как известно, в людях не очень чтоб разбирался – что характерно и вообще свойственно гениям, исходя из устройства их – обхохочешься – личной жизни.

Но, не разбираясь в людях – Эф. Дэ. – очень даже разбирался в вверенном ему человечестве. Что подлинно свидетельствует о подлинном бескорыстии (личной пользы из этого он не извлекал, а человечество – наоборот извлекло) подлинного дарования. Собачья, если вдуматься, жизнь была у Федора Михайловича...

Не нашей – чета.

Так вот, Федор Михайлович Достоевский как-то высказался в том смысле, что если человек выглядит сволочью, то как правило он ей и является.

Я совершенно согласен с классиком, несмотря на свойственный Ф. Достоевскому антисемитизм.

Многократно в жизни и пару раз в биографии я с удивлением обнаруживал, что, что подлец – он и в Африке подлец, и подлецом смотрится при поверхностном наблюдении на стекле, не говоря о сборе анамнеза.

Опыты, убедившие меня в гипотезе, имели характер трагической ветеринарии.

Т. е. не я проводил эксперименты на нелюди, а наоборот – скоты ставили опыты на мне. Который, в общем-то, безусловно не ангел, но ведь я и притворяюсь им редко.

Поговорим о негодяйстве.

Несмотря на то, что сволочь не женского рода, а скорее всего, как подсказывает грамматика, – среднего, по своим вторичным половым признакам сволочь выглядит обычно как самец (самки редко бывают сволочами, хотя вред от них не меньший).

В зависимости от окраса и стадии созревания, на которой нижеописываемая бестия совершила подлость (подставило, кинуло подлянку, предало, обокрало, нагадило и т. д.) и исходя из посильного бестии калибра подлости (соизмеримой с калибром падлы болевым резонансом) и хотелось бы произвести систематизацию носителей зла, однако это хлопотно и тошнит.

Посему я попытаюсь произвести нравоучительную систематизацию, исходя из, так сказать, предмета – подлости – относительно не объекта, т. е. масштаба неприличного деяния, а по принципу самооценки действующего субъекта: мерзкой аутоидентификации.

В этом смысле есть три категории: негодяи, подлецы и мерзавцы.

Негодяй – категория, описывающая роматического подонка. «Н-н-негодяй» – произносит уездная барышня, знающая от подружек о качествах ррротмистр-р-ра, умирая, обмирая, желая прикоснуться к негодяйству обаятельного, хоть и грязненького узусом героя. А – если и не сама, то пусть Это (с Большой Буквы) случится хоть с ее кузиной Мусей. Негодяй – дрянь нарядная, от негодяев бабы тащатся, т. е. которые поглупее.

Негодяй редко бывает (ему не нужно) умен и почти никогда не бывает талантлив, обычно негодяй стилизуется под бульварно-литературненькое, под мандолиниста, гусарика – в общем, настоящего мужчину, мэна, мачо, крутого.

В эту категорию с легкостью соскальзывают в уголовной среде – т. н. «бакланы» («люблю блатную жизнь, но воровать боюсь»), в златомолодежной компании – «мажоры» (люблю богему – но там голодно), в литературе – самолюбивые завистники в штатском.

Негодяй – отчетлив, и своим негодяйством гордится. В общем-то, негодяй не меркантилен, удовлетворяется славой. Когда ему бьют морду, удивлен человеческой несправедливостью и отсутствием чувства юмора.

Понятно, что толпу негодяй презирает.

Пущенный в приличный дом негодяй обычно начинает жить с хозяйкой дома, становится любимцем семьи – но, уходя, прихватывает как максимум – ложечки. С женщинами томен, но пылок. Хотя берет всегда лишь то, что плохо лежит, считает себя неотразимым сердцеедом. С хозяином дома дружит, в хозяйке ценит бюст – настаивая на том, что ее никто не понимает. О победах говорит сразу, но грязно. Предпочитает дур. Именно поэтому – виден: негодяй обязательно пошл.

Гораздо страшнее мутирующая особь – подлец. Если негодяй – свою подлость считает геройством, то подлец свою подлость считает нормой, и на репутацию неприкасаемого подлеца холодно пожимает плечами – фи, глупые люди... Ведь внутри он нежен и легко раним, он хороший, у него просто трудная, непростая жизнь.

Обаяние подлеца в его ущербности – его все почему-то обижают. Подлец – замечательный объект для кухонного психоанализа. В каждом относительно нормальном мужике (сиротка) он видит, соответственно, папу. А значит, следует реализоваться непременно: т. е. папу убить (пригнобить, уничтожить, «кастрировать»), а маму – соответственно – трахнуть.

Подлец тоже дружит с хозяином дома (выполняет мелкие поручения, дурно говорит о врагах хозяина, носит его сочинения, шутит с его детьми. Он вообще очень ценит дружелюбие и хорошую компанию, т. е. такую, куда пускают). Подонок корыстен: уходя из дома – он, как правило, прихватывает что-нибудь ценненькое. Знаю случай, когда из одного дома один такой способный хлопец (судя по всему это и было его, способного хлопца, целью, давно примеривался к инвентарю) откатил почти неподержанную посудомоечную машину. Хорошую такую. Ее владелец очень любил. Доверял, ценил ее такт, ее начитанность. И высшие образования.

Кстати, с дамами подлец ведет себя чрезвычайно любопытно. Он не продает себя, как негодяй – поцветистее, с прихлопами, поэстраднее. Этот – душевен и дает выговориться. В общем-то, зачем ему дама в плотском выполнении, совершенно неясно, подлец темпераментом не отличается – сударышки необходимы ему для родства душ.

В отличие от негодяя-соблазнителя, которому, неотразимому – дают, подлец заставляет себя немножко полюбить. Ежели особа в твердом уме и ясной памяти о прошлом, декларируя свою чистоплотность и моралитэ, абсолютно добровольно садится в бак с дерьмом – это, безусловно – любовь...

В отличие от негодяя, который приходит в каждый дом как в крепость – т. е. для взимания контрибуции, подлец приходит в каждый дом, как в последний, потому что, во-первых, – в остальные уже не пускают, а во-вторых – он собирается в этом доме нормально и полноценно жить не по лжи.

Третья категория сволочи – мерзавцы. Я знавал нескольких совершенных мерзавцев. Отличается мерзавец от жовиальных негодяев и лирических подлецов – безукоризненным поведением: вот уж такой я человек, такое я говно. Опять же, по Федору Михайловичу: «Полюбите меня черненьким, а беленьким меня всякий полюбит».

Талантливые особи попадаются в этой категории, отчетливые в своей инфернальности. Эти – не мелочатся. Они вообще ничего не творят, кроме зла.

Самое удивительное, что их иногда все же любят очень даже приличные леди: игра, можно сказать – природы, черт бы ее побрал.

Подлость мерзавец осознает, смакует и упивается ею. Эдакие мидасы наоборот, они все, к чему прикасаются, превращают в дерьмо. Но! – способны на подлинную любовь. Как правило, мерзавцы бывают глубоко, почти экстатически религиозны.

И, конечно, и негодяю, и конечно, и подлецу, но особливо если мерзавцу – чего и нехватает в нашей с вами с ними жизни, так это любви. К ним – любви, которой ощущается некоторая недостача.

Поэтому и не помогает старинный бабушкин рецепт: да на порог не пускать! Ни индюка-негодяя, ни крысеночка-подлеца, ни монстра-мерзавца. При первых же сомненьях. А то хуже будет.

Хотя все равно – хуже будет.

Поскольку – это модно, это стиль.

Верней – это Большой Стиль. Монументальненький стилек.

Потому что общение с негодяйством – признак хорошего тона, толерантности, широты взглядов; потому что расхожее место, что всяк гадина внутри нежен; что сначала надо разобраться в недочеловеке; что всему виной соцсреда, та, что его, калечного, воспитала – и «пжалста бэз рук!»

То, за что раньше убивали, сегодня считается особой щепетильностью и хрупкостью душевной конституции. В эпоху нашего обезьяньего сов-израильского декаданса в беспредельных пределах постсоввольерчика.

А что, действительно «старость – это нравственность»? И я старею, причем за свой счет и без выходного пособия? Кстати, я тут приоткрыл закон природы: «Когда бабуин лысеет, его самок имеют макаки».

Приоткрыл я этот закон природы и понял, быстренько захлопнув – аж зазвенели стекла – что: я хочу иметь дело не с людьми, но с человечеством, потому что с людьми не проходит сентенция Ф. М. «Если – кажется, то и – является».

А в рамках всего человечества – ничего, годится. И даже выглядит вполне убедительно. Хотя тоже не работает.

Итак, когда перед вами существо, которое кажется сволочью – не переходите на другую сторону дороги. Тихо поздоровайтесь. Спросите, чего это он такой задумчивый? Сделав руку крендельком, пригласите на чашку чая, представьте семье. Очень, конечно, хорошо оставить его ночевать, но не все сразу, не торопитесь. Тактично не интересуйтесь, почему злые люди выперли его из предыдущего дома. Посмотрите на него понимающе, когда он скорбненько вздохнет.

Репетируйте, репетируйте вздохи, вам это пригодится – глубина легких весьма ограничена. А еще вся жизнь впереди.

НИКОГДА НЕ БИТЬ ПО ГОЛОВЕ

«...Сразу понял, увидя эту собаку, что она –
бывший человек, доведенный горем и
нуждою до бессмысленности животного,
и не стал пугать ее дальше».

А. Платонов, «Мусорный ветер»

«Вот так гипофиз (клякса)».

М. Булгаков, «Собачье сердце»

Чего я только не знаю, чего я только не умею! В Израиле, само собой. Я уже все всем почти объяснил. Как вести себя женщинам. Со мной, с мужчинами. Как быть мужчиной – с женщинами, например. Как общаться с нелюдью. Как приготовить наварен весенний...

Чего я только не знаю, чего я только не умею? Пожалуй, не умею я только гладить, в смысле – брюки, белье. В смысле – в примитивном смысле. А так – умею: собак умею, по головенке могу, пусть Аглаю, пусть дитя, пусть – старца. Огладить могу, загладить могу, но не люблю. Погладил даже питона к взаимному неудовольствию.

Вообще человеку в Израиле приходится делать многие вещи, которые он не любит: через не хочу. На горло собственной пейсе. К этому надо привыкать, «иначе вам трудно будет в этой стране» (нар.).

Надо привыкать любить флору и, соответственно, фауну новой родины. Надо привыкать любить сабр: «внутри колючий, снаружи нежный» (если выворачивается), к фейхоа надо привыкать.

Надо обязательно привыкать любить местных детей и животных. И животных этих детей.

Надо очень много любви, чтоб взять и проявить, как два пальца об асфальт, чтоб естественным образом и подобием, чтоб выглядела как родная, чтоб перед неподъемно драгоценным фотоаппаратом заезжего гостя из той, вражеской жизни ваша посмертная маска новозубо произносила: «чиииз», «изюююм», «халвааа». А он, злодей, Станиславски, чтоб восклицал: «Не верю!»

Все мы немножечко здесь данченки. Все немировичи, это система.

Почти два десятка лет я тренировался. (Удалось все, кроме гладить.) Достиг совершенства. Правда, с поступлением новой волны алии меня несколько парализовало слева, поэтому в «Генделев & Генделев» правая щека знает, что делает левая, но – на ощупь. Невооруженным еще правым глазом автора – наблюдается некоторый перекос. И необоримое нежелание подставлять обе щеки. Особенно под поцелуи и особенно – учеников.

Но в общем-то я о животных. О животном мире нашей страны и как себя вести вежливо. Вам – как себя вести, потому что я уже умею. Я несравненен с фауной.

Я знаю, как себя вести с кошкой начальства и со скорпионом в собственной мансарде. Как объезжать дикого осла, козла, как сидеть орлом и о хорошем отношении к кобылам – главное в нашем деле приоритеты. Зооморфизма перед антропофобией. (Не психуйте. Больше не буду: далее твердо обязуюсь не использовать обидных для восприятия иностранных слов и выражений.)

Я знаю, как себя вести с кошкой начальства, чего и вам желаю.

Итак: с кошкой начальства надо говорить на ее специальном языке. Есть такой спецязык для общения с кошкой начальства. Там такие правила: никогда не говорить кошке «ты». Надо говорить «мы». Как в японском – только наоборот – никогда не произносить «эр», надо – «эл», вместо «че» – «це» и вместо «ша» – «эс». И – суффиксы. Проверим усвоение материала. Правильный ответ: «Какие мы холосенькие. Мы плоказники, плавда, косоцка?»

Как чесать кошку начальства? Чесать кошку начальства надо так, чтоб и свое достоинство не уронить, и чтоб начальство было довольно. Для этого последовательно:

а) Вытянуть перед собой правую руку ладонью вверх. Показать эту ладонь сначала кошке, потом боссу: мол, невооружен.

б) Медленно собрать ее в кулак.

в) Вывести вверх средний палец, не разжимая остальных. (Средний палец – это тот палец, который идет по счету «три» с любой стороны.)

г) Совершить им (пальцем – NB!) несколько десятков быстрых колебательных движений: от себя к несебе. Если босс у вас тупой, то допустимо осуществить колебание кисти и сверху (с севера) вниз (к югу).

д) Переменить пальцы и почесать ни в чем, в сущности, не виновное животное под челюстью или за ухом.

Как любить кошку нашего благодетеля? Истово. Эксклюзивно. И в линьку, и в течку.

Что говорить начальству о его животном? Практически все то, что командир хочет слышать о себе, кроме «пушист». Если кошка – кот, а начальник не кретин, а полукретин, следует избегать темы холощения. Ежели кот – кошка, следует выпрашивать у счастливого отца какого-нибудь «кису» последнего помета, т. е. окота. (В крайнем случае котенка можно незаметно утопить.) Выпрашивая, допустимо беспредельно унижаться, это спишется.

Что говорить животному о его владельце? Только правду. А то – донесет, и даже обязательно донесет. Бессловесность близких к начальствующим сильно преувеличена молвой, знаем мы этих барсиков.

Какие еще виды наших домашних отличаются от бестиария «Родной речи»? – зададимся мы вопросом. «Вы не встретите в израильских ландшафтах привычных вам любимцев детворы», – читаем мы в анонимном природоведческом сочинении по «теве» анонимного автора, которого я все-таки найду, и мало ему не покажется.

«Живой мир Израиля разнообразен: гады, пресмыкающиеся, грызуны представлены в обилии...», – продолжаем читать мы, затаив дыхание, – «...но всегда следует знать где, когда и кого... (О! Как верно! – М. Г.) можно застать в природной среде обитания».

От это да! Ничего, я еще обучусь этому стилю изложения! И создам монументальный шедевр, загляденье и внукам на радость.

Далеко не все держат дома домашнее животное – крысу, гада, пресмыкающегося. Очень рекомендую. Я обожаю бывать в домах, где держат дома домашнее животное – крысу, гада, пресмыкающегося. Так и тянет восхититься беспредельными успехами одомашнивания. А какая аттракция детишкам, как сияют их юннатские глазенки!

Прихожу в один дом. Сидит тварь. Крыса крысой. Я ее еще по раньшим временам знаю – та из подполья носа не казала. А здесь сидит. Зубами шевеля перед собой: время кормежки. Сменил фамилию на «Ахбарош».

Или наоборот – вваливается ко мне домой человек с другом человека – гадом. Человек – т. е. женского полу, дорогой моему сердцу человек, а гад – яйцекладущее. Везде, где только можно. И на хвосте погремушка.

А есть еще ехидны. У них – природа такая: на все про все – одна клоака. Так и живет, меняет хозяев, организует вокруг себя соответствующую среду своего обитания среди нас.

Ничего не может быть радостнее пресмыкающегося в личной жизни. Ходят они на животе, лежа. Тем не менее – зубки в три ряда. Красную расцветку охотно меняют на бело-голубую. За неименьем звездноволосатой. Охотно пишут в газету.

Верный друг человека – птица. Домашняя: индюк, петух, гусь, курица. И – вольная: орелик-залеточка, сыч-гостевик, фазан, американо, сарыч. Я часто задумываюсь: «Ну почему люди не летают?» А задумавшись – по Антону Палычу, – сам его и опровергаю. Безумным бешенством желаний: ведь если очень хочется – то можно. Тем более, что только вверх трудно, а что не вверх – бевакаша: встал на подоконник и – бряк!

Нашу домашнюю птицу едят с рук. Дикую и вольную – не едят, она сама – кого хочешь.

Прочие сведения. Рыбки. Если смотреть на рыбок, оченно успокаивает нервы. Пелядь очень успокаивает. Частик не очень. Отлично успокаивает скат, но не стоит смотреть ему в глаза.

К рыбам хорошо ходить в гости, если жизнь надоела.

А проверять свежесть рыбы надо так: тайком от хозяина подкрасться к аквариуму с вуалехвостом. Цапнуть вуалехвоста за вуаль и быстро всмотреться в цвет жабр. И любоваться, любоваться! Некоторые рыбы похожи на некоторых гостей. Во-первых – тоже с головы. Тоже где-то на четвертый день. И – в-третьих, по прибытии сразу же мечут икру. И считают свою функцию выполненной.

Собака. Я обратил свое и обращаю внимание ваше на странное обстоятельство: не те собаки едут. И – не те, что раньше, и вообще какие-то.

Раньше что? Раньше кто ни репатриируется – еврейская норная, еврейская служебная, еврейская ездовая или верный еврейский наш Руслан с наградами – смотришь, все через год другой повоют-повоют – и какие санитары леса из них получаются – загляденье! А нынче – все борзеют. Все были, как минимум, борзыми или сторожевыми при московском губернаторе. Где, спрашиваю я вас, собака-почтальон, собака-минер, собака-болонка?! Мопс где?! Где собака Павлова, собака Качалова, собака Баскервилей? Нетути. На всех распространилась совместная коммерческая деятельность. У всех на зубах протокол о намереньях. А поддельные родословные! Коля – стал Колли, Добронравов – Доберманом, Шариковы – Персиковыми-Пуделями. (О кавказцах и среднеазиатских я вообще умолчу, сославшись на то, что редактор – вычеркнул).

Сидел тут с одним: призер. Ростом и видом с морскую свинку. А по паспорту он Ньюфаундленд, и Далматинец, и Мастино, и Сенбернар, и Пекинес, и даже – Рольмопс, хотя это не гражданство, а закуска. Кроме того, он – Дикая собака Динго, если, по его словам, на него наезжают: мама – гиена, папа – снэжный барс. О чем свидетельствуют оскал, татуировки и неоднократно купируемое ухо. Кроме того, с него как живого писаны: Тошка Чехов, знакомый по ЦДЛ, столики были рядом – писал с него «Каштанку»; Шурка Куприн – вместе отдыхали на зоне – «Белый пудель», а Жека Лондон, тот увидел его, влюбился и накатал «Белый Фикса».

А когда он был малышом, он был Собачка. О дамах он может рассказать отдельно.

Так что же делать? Как вести себя с нашими маленькими четвероногими, многоногими, осьминогими и членистоногими друзьями? Крылатыми и рукокрылыми? Паразитами и объектами любви и вивисекции? Едящими с рук и отъедающими руки по локоть? Бессловесными и очень даже словесными? Паразитами и кровососущими, питающимися молоком энд медом. С котами, с с-суками, с коровами, с аскаридами, с золотыми петушками и с прочими братьями человека?

Наверное, прав один человековод: доброта спасет животный мир. Наверное, прав один внебрачный ребенок одного Бога: Бог с ними – есть любовь. Наверное, прав и я: надо учиться гладить.

Но – нельзя ждать милости и от природы.