Михаил Генделев

Галина Подольская 

ТАТЬЯНИН САД

[О художнице Татьяне Корнфельд]


Интродукция

Это было пять или шесть лет назад в доме Ильи Левита, автора «исторических сказок», книг «Здравствуйте, люди!» («Библиотека алия», 1991), «Беспокойные герои: Й. Трумпельдор. Ч. О. Вингейт» (Иерусалим-Москва, 2004), «От Андалусии до Нью-Йорка» (Санкт-Петербург, 2006), и его гостеприимной супруги – ныне хозяйки арткафе «D. Grey» Лизы Левит. У них я впервые увидела картины Татьяны Корнфельд – не одну и не две, а пять больших работ маслом – в интеллигентно-сдержанной цветовой гамме, выполненные подчеркнуто современным художественным языком, но сотканные фантазийными верстами пересечений эпох, далеких от «герники» бытия.

Это были странные картины, излучающие ощущение целомудренности. Персонажи на холстах казались подростково-нескладными и непропорциональными. Смоляные волосы, «уложенные» в прически и из несчитано-заплетенных косичек, торчали во все стороны. Приметы прихотливой моды египетской древности – расписанные золотом высокие тюрбаны, талисманы с пророческими знаками, изысканные цветные татуировки, указывали на избранничество изображенных героев в той их судьбе. Композиционно фигуры на холстах непривычно располагались – не по пояс и в рост – по колено. Ритм неведомого действа читался в пластике и порывах их движений и словно сообщался с моими кровеносными сосудами – бренными в отличие от вечности в искусстве.

Уже потом я увидела знаменитые акварели Татьяны Корнфельд – «Астарту», «Озириса» – с их неприлюдной тайной, застывшей на пылающих губах, выверенной точностью кисти в стилистике Модильяни.

Затем – новый стилистический поворот – романтизм, подернутый модернистским сюром – натюрморты с диковинными морскими раковинами и еще всякой тривиальной всячиной, овеянной нетривиальной интуицией мастера, не допускающего случайностей...

Среди художников бытует мнение, что, мол, неприлично, когда в одном доме много картин одного автора. Лиза Левит словно поймала мою мысль: «Татьяна Корнфельд – моя подруга с 1984 года – со времени ее приезда в Иерусалим из Соединенных Штатов. Для меня ее живопись – этико-эстетическая планка художника. Мы видим не только глазами. Эмоции, мысли, воспитание, а для меня и личностные качества художника – все это компоненты восприятия искусства, открывающие второе дыхание…»

Замечательная компания для арткафе! Сказочник, художница и мечтательница, пытающаяся связать нити искусства под одной артистической крышей «D. Grey».

Кстати, современный дизайн в «D. Grey» – авторская работа художницы – выпускницы ЛВПХУ имени Мухиной Галины Блейх, участницы Московского международного биеннале современного искусства 2007 года.

«До свидания. КГБ»

Итак, Татьяна Корнфельд. Сразу поставлю точки над «и»: художник с именем. Шумные выставки и высокая активность в прошлом, сменившаяся творческой немотой. К счастью, после многих лет молчания Т. Корнфельд неожиданно напомнила о себе в 2006 году – экспозицией в «Доме качества» (Дерех Хеврон, 12) в Иерусалиме, предъявив свой художественный знак качества. Но оставим домыслы за пределами герменевтического круга художественного творчества. Не всегда время в искусстве совпадает с хронологией висящего на стене календаря, который, кстати, может рассказать многое.

Т. Корнфельд родилась в Москве, в 1973 закончила Всесоюзную академию художеств имени Репина в Ленинграде. Принимала участие в организованной Анатолием Басиным одной из самых крупных выставок неформального направления, объединившей более сотни участников и вошедшей в историю искусства под названием «Газоневщина».

С 1975 Татьяна Корнфельд в составе группы «Алеф» еврейских художников из Советского Союза участвовала в квартирных выставках в Ленинграде, в частности, на квартире у Евгения Абезгауза, предложившего «свою жилплощадь для экспозиций и свою экспозицию на стене жилплощади».

В антологии-справочнике «Художники ленинградского андерграунда» (Санкт-Петербург, 2007) отмечено: «По некоторым данным выставку (Ленинград, с 23 по 30 ноября 1975, проспект Стачек, 76) посетило почти четыре тысячи зрителей. В день закрытия была очередь на лестнице человек в двести». Приведем одно из наиболее характерных свидетельств очевидцев об обстановке, в которой проходила выставка на той самой «жилплощади»: «Женя Абезгауз делал личные дела (может быть, и маленькие) под знаком высоких. Удалось и то, и другое. Сам факт очереди на выставку – факт ценный. Исчерпав все возможности воздействия на Абезгауза, собрав два десятка «подписей протеста» соседей по лестничной площадке (при этом одна соседка считала, что лучше бы ее спросили, каково ей в коммунальной квартире, а не что делается в чужой отдельной) и, учтя тот факт, что посетители выставки не мочились в парадной, власти повели психическую атаку на зрителей. Стали направлять на выставку, в качестве зрителей, дружинников с повязками. Но некоторые из них приходили ночью, часов в 11, поодиночке извиняться. Приходил милиционер в форме (милиция тоже может быть рядовым зрителем). По выставке внимательно ходил вполне приличный человек. Осмотрев ее, обратился с вопросом: «А где здесь можно оставить свое впечатление?» В книге отзывов остался след: «До свидания. КГБ». Милиция, деморализуя зрителей, стала засылать местных алкашей. Но те, лично зная Женю и питая симпатии к его творчеству, с интересом осматривали выставку. Тогда стали засылаться алкаши из вытрезвителя».

Из Ленинграда выставка переехала в Москву, где проходила также на частной квартире с неменьшим успехом. Об этом нехарактерном для советского изобразительного искусства событии, словно по сарафанному радио, сразу стало известно в Америке – благодаря деятельности Американского комитета борьбы за советское еврейство (BACSI, Сан-Франциско) вывезли в США работы этой выставки в виде слайдов. На основании добытых слайдов в Калифорнии, в Беркли, был опубликован каталог «Двенадцать из советского подполья». Работы Татьяны Корнфельд соответственно вошли в издание, наряду с работами и других членов группы – Евгения Абезгауза, Анатолия Басина, Леонида Болмата, Александра Гуревича, Юрия Календарева, Александра Манусова, Александра Окуня, Симы Островской, Алека Рапопорта, Осипа Сидлина, Ольги Шмуйлович.

С 1976 года Татьяна Корнфельд в Израиле.

Вместе с Евгением Жилинским и Александром Гейфманом начинает работать в комиксах, желая провести кинетический принцип комиксов в живописи. Кроме того, художница пробовала себя в сценическом дизайне: моделировала костюмы для спектаклей Иерусалимского университетского театра. В итоге в израильских галереях появился цикл ее театральных работ.

Напомним, что во второй половине 1970-х годов выставки «выходцев» из советского андерграунда очень интенсивно проводились в Соединенных Штатах. С 1978 по 1984 год ее домом стал Лос-Анджелес, что выразилось в сольных ретроспективах в Музее еврейской истории в Филадельфии, в Музее Скирболл в Лос-Анджелесе.

С 1984 года Т. Корнфельд живет и работает в Иерусалиме.

Татьянин сад воспоминаний

И вот – весенний сезон Татьяны в арткафе «D. Grey» – выставка, названная художницей "Сад воспоминаний", что позволило представить в рамках одной экспозиции работы, выполненные в разное время и в разной стилистике. Мы удобно расположились с Татьяной за одним из столиков.

Она показывает мне объемный том «Художники советского андерграунда», включающий описание всех выставок «советских неформалов» с тех самых времен вплоть до сегодняшних дней, и подробно рассказывает о том, кому принадлежит каждая подпись – росчерк пера всех участников грандиозной выставки представителей неформального искусства 2007 года, которая проходила в Москве.

Думаю, что это событие стало одним из внутренних двигателей, подтолкнувших Татьяну к выставке «Сад воспоминаний» в Иерусалиме. Замечу, что само помещение арткафе – место уникальное для интеллигенции, тоскующей по возрождению настоящей культуры. Здесь же – профессиональные музыкальные программы, представляющие музыку разных стран и эпох. Это литературные встречи и камерные спектакли с участием популярных и не очень популярных, но уже интересных бардов и литераторов. А кроме того, некоторые блюда здесь готовят по рецептам М. Генделева! Вот такой эксклюзив, в котором естественно дышать и «Саду воспоминаний» русской культуры, осевшей в Израиле.

Итак, девять работ Т. Корнфельд. Может быть, так и нужно: после большого перерыва художнице предстоят новые точки соприкосновения со зрителем. Скажу только, что все картины большие, чтобы не мельчить впечатление.

Портрет подруги – хозяйки арткафе «D. Grey» Лизы Левит. Размер портрета – по сути натуральная величина со всеми выступающими соло аппетитной и привлекательной дамы. Визуально портретная характеристика меткая и доброжелательная, с выразительной безыскусственностью. Эмоциональная теплота, исходящая от портрета, столь явная, что кажется способной противостоять сердечной недостаточности окружающего нас мира. Это ощущение личного контакта между художницей и моделью определяет звучание созданного на полотне образа.

Говорят, кафе без натюрморта – не кафе. Но не ожидайте сладеньких фруктов – у Т. Корнфельд натюрморт с чесноком. Стилистически работа выдержана в рамках минималистского максимализма, проработана с дотошной достоверностью. Гигантские чесночины так и играют в своей сдержанной бело-розовой гамме – самодостаточной для их локализованного предметного бытия. Натюрморт подчеркнуто декоративен. Сами посудите, изображенные на нем предметы увеличены, может быть, даже в сто раз: три чесночины на холсте 1,2 м на 1 м! Вот уж воистину представляется возможность не только окунуться в «ботаническую анатомию» чеснока, но и рассмотреть уверенные мазки в их ритмических модификациях, подчеркивающих монометрию избранного художницей стиля. «Цифры» – работы, созданные в авангардной манере.

Остальные полотна посвящены излюбленному месту вдохновения Татьяны Корнфельд – иерусалимскому Саду роз. «Сколько бы я там ни бродила, – признается Татьяна, – я всегда нахожу уголки, которые оказываются художественно неисхоженными для меня. Они открываются, как нечто божественно высокое, побуждающее к созиданию. Думаю, что это ощущение посещало многих и до меня. Не зря же здесь выстроили Дворец правосудия, который, на мой взгляд, гармонично вписывается в архитектонику самого места и его божественного назначения. А какой отсюда вид на район Иерусалима Гило! Простор, высота, полет!»

Визуальные впечатления от ощущения места подсказали воображению художницы живописные ракурсы «ее» сада. Что ж, милости просим в Татьянин сад! Только сразу предупреждаю, что все рассказанное – не парабола с аллегорической историей, а чистая правда…

Так вот, общеизвестно, что Сад роз, как сладкий пирог, поделен на части, принадлежащие разным странам. Возьмем, к примеру, территорию Голландии. Блюстители отменного вкуса, голландцы естественно высадили тюльпаны. Только вот что произошло. Не найдете вы голландских тюльпанов в роскошном саду! Потому как оказались луковичные цветы сладостны не только голландцам, но и иерусалимским дикобразам. Тюльпанный деликатес от голландцев так пришелся им по вкусу, что посрамил эстетические амбиции голландских садовников. К счастью, случившийся инцидент пошел на пользу художественному единству ансамбля Сада роз: в отместку тюльпанным гурманам посадили розы, чьи шипы ох как не по зубам иерусалимским дикобразам…

А тюльпаны остались в Корнфельдсаду, но не желтыми и не алыми, а легли выразительной «тенью» в черно-белых контурах ночи, как образ несбыточной голландской мечты… Такова одна из парадоксальных парабол Татьяниного сада, вылившаяся в притчу о том, что у художника больше шансов на вечность, чем у садовника.

А вот иллюстрация к другому сюжету из Корнфельдсада и иерусалимского Сада роз. Государство Испания высадило аллею изумрудно-зеленых туй – стройных, как тореадоры. А теперь – внимание – информация для любознательных читателей: «В честь изгнания евреев из Испании!» А на самом монументе испанцы поместили вид Толедо.

Очень скоро туи-тореадоры захирели, поскольку к вазонам с испанскими красавцами не был подведен капельный полив, а туи так и остались не высаженными в грунт. Но с 1996 года аллея живет в Корнфельдсаду на полотне «Осенний вечер». Только не подумайте ненароком, что все, к чему прикасается кисть Татьяны, засыхает на корню!

Виднеющаяся на заднем плане французская беседка – еще на месте, хотя и «без шапочки», которая покрывала ее купол еще шесть лет назад. И базилика с анфиладой – тоже на месте. И полон роз иерусалимский Сад роз!

И еще в нем по-прежнему витает вдохновение. Вместе с летящим розовым ароматом оно залетает в Татьянин сад. И лепесток иерусалимской розы неведомым мазком ложится на холсте.